– Мутил, – автоматически пробормотал я.
– Что-что? – разозлился Борька, грозно запыхтел и толкнул меня в плечо. Я нехотя повернулся к нему. – Не строй из себя невесть что, ладно, сопляк?! Гляди тут, своими влюбляшками еще игру свою же испортишь!
Борька превратился во взъерошенного петуха, клевок которого попал с размаху прямо в точку. Я сжал кулаки.
– Откуда ты взял, что…
– Ой, ну не надо, ладно?! – взвыл Борька. – Думаешь, никто ничего не замечает? Посмотри хотя бы на свою же Гаврюшку-дурнушку, вожак так называемый! Что это на нее хандра напала, а?!
– Никакая она не дурнушка! – прикрикнул я строго и тут же осознал, что Борька прав.
Гаврюшка и вправду ходила сама на себя не похожая в последнее время. Как в воду опущенная. Но я упорно не хотел обращать на это внимания.
– Ладно, мне действительно наплевать на весь ваш амур-тужур, – закатил глаза Борька, и во мне загорелся жгучий стыд, за который мне снова же стало стыдно.
Можно было стыдиться чувства стыда? Как-то это сильно походило на нечто, что могли испытывать только взрослые. Мне стало совсем плохо.
– Но я не потерплю никаких левых маневров с вашей стороны, – продолжал Борька своим любимым раздраженно-скучающим тоном. – Давай сразу договоримся, что выдача военных тайн сразу ведет к окончанию игры. Причем в нашу пользу.
– Это еще почему? – проговорил я, пытаясь скрыть свои страдания.
– Потому что вы и так уйму времени у нас украли. Маялись столько месяцев непонятно чем.
– Вместо того чтобы разбивать друг другу окна камнями?
Борька наигранно вздохнул.
– Это было всего один раз, и то никто не может доказать, что это не было случайностью.
Он оттолкнулся от перил, обошел меня вразвалочку и направился в сторону дома. И только я намного расслабился, как он еще раз обернулся ко мне. На Борькином лице было какое-то нехорошее выражение. Словно он предвкушал что-то очень мерзкое, чему заранее был рад.
– Кстати, чуть не забыл! – выкрикнул он, и сразу стало понятно, что он затеял весь разговор только из-за последующих слов.
Он сунул руку в карман и достал оттуда смятый исписанный листок. Даже издалека я узнал на нем собственный почерк. Вся моя кровь скопилась где-то в районе живота, и голова закружилась.
– Я нашел это в снегу под твоим окном. Вынесло ветром, видно. – Он демонстративно всмотрелся в написанное со сдвинутыми бровями. – Дорогой папа, хотел рассказать тебе о том, какая у нас мерзкая погода, но потом подумал, что на дне океана сейчас уж точно не лучше, и поэтому…
Я шатнулся к Борьке на подкашивающихся ногах, и он спрятал письмо за спиной.
– Спокойно, спокойно! – улыбнулся Борька садистской улыбочкой. – Я же никак не собираюсь выставлять тебя на посмешище. Пока. Мне просто интересно. Ты и вправду думаешь, что твой папа сидит где-то в море и занимается жутко важным делом? И поэтому не появляется в твоей жизни уже столько лет?
К моим глазам подступили предательские слезы бездонной обиды и досады, и я сделал неловкое движение в сторону Борькиной руки, держащей сокровенное письмо. Он отпрянул от меня подальше, с легкостью царя зверей перед наступающим на него неуклюжим львенком.
– И пишешь ему письма… Каким образом он должен их получить, интересно? Но ладно, оставим это. Так как я все-таки желаю тебе добра, я считаю своим долгом открыть тебе глаза на горькую правду.
Я готов был сбросить Борьку с моста, только бы он заткнулся и вернул мне письмо, но конечности мои стали ватными, а голова все шла и шла кругом, и мне ничего не оставалось, как слышать и слушать.
– Весь двор знает, что папа твой просто-напросто сбежал от вас к другой бабе. Так мама сказала. Это даже никакой не секрет. То есть для тебя, видимо, да, но, слава богу, есть такие добрые люди, как я. Взял и ушел. Надоело ему. Вся эта бытовуха и все такое.
Обессиленный, я снова припал к ледяным перилам и вцепился в них, как в спасательный круг. Борька медленно обошел меня полукругом.
– Тут даже нечего стыдиться, – пожал он плечами. – Такое постоянно происходит. Это жизнь, Воробей, просто жизнь. Это право каждого, взять и уйти. Живешь ведь только один раз, что себя мучать? Правильно? И это, конечно, очень мило, что ты считаешь, что у твоего отца были какие-то героические и благие намерения, но… – Он цокнул языком и скорбно покачал головой. – Но это то же самое, что верить в Деда Мороза. В какой-то момент это становится смешным и только наносит непоправимый вред разуму. – Он впился глазами в мое окаменевшее лицо. – Я бы не говорил тебе всего этого, если не знал бы наверняка. Ты же мне веришь?
Я молчал.
– Твоя мама сама тогда плакалась всем кому попало. Прости. Всем, кто был готов слушать. Мама потом даже профилактически на папу позлилась какое-то время. Типа все мужики козлы и так далее. Так что правда в том, что отец твой просто смылся. Забудь его лучше, как он забыл тебя.
Собрав всю оставшуюся волю, я развернул себя лицом к грязному ручейку, еле журчащему внизу, и крепко закрыл глаза. Борька похлопал меня железной ладонью по плечу.
– Не хочу повторяться, но, видишь, тут нет совершенно ничего страшного или необычного, – слышал я как сквозь вату. – Такова жизнь, и чем раньше начнешь к ней привыкать, тем лучше. Вот, держи…
Я почувствовал, как мне засунули шуршащую бумагу в карман, потяжелевший сразу на несколько килограммов, и услышал удаляющиеся шаги.
Какое-то время я так и стоял с закрытыми глазами, вцепившись в парапет моста. А когда я открыл их, мир выглядел уже иначе.
Тетя Оля (мама братьев Тесла)
Стройная и вытянутая, как струна. Брюнетка с гладким каре и серьезными глазами за строгими очками. Сидит за стеклянным столом в выдержанной в нейтральных цветах гостиной и ни на секунду не сводит взгляда с собеседника.
Знаете, времена, когда завидовали каждому, кому удалось улизнуть из этой гниющей страны за границу, вообще-то прошли. Все кому не лень объездили уже полсвета и удостоверились, что поганые стороны имеются в любом месте. Где больше, где меньше, разумеется, но в целом… Просто тут больше мозгами шевелить надо, чтобы обеспечить себе достойный уровень жизни. С голоду-то не сдохнешь в любом случае. А если эти самые мозги имеются в наличии, то жить тут можно вполне сносно, я бы сказала. Более того. (Немного понижает голос.) Я бы даже сказала, что, так как в этой стране так много алкашей, лентяев и просто тупых кусков мяса, то тем, кто что-то из себя представляет, интеллигенции, воспарить над всем этим и чего-то достичь вполне реально. (Элегантно откашливается и снова говорит громко и четко.) Так с какой стати мне благоговеть перед этими французами несчастными? Может, еще поблагодарить их за то, что они снизошли до нашего недостойного соседства? Как мы можем в любой момент взять и уехать куда захочется, так и они могут жить где им приспичит. Мне-то что? (Дергает прямыми плечами.)
