После этого случая Крно наотрез отказался снова ходить по квартирам. Поэтому — опять встречи в парках, в ресторане «Урал»…
«Наркому НКВД СССР т. Берия Л. П.
РАПОРТ
На основании доклада начальника 3 с/о ГУГБ НКВД А. С. Панюшкина, прошу выдать ордер на арест Шмидта Рудольфа Вильгельмовича, он же «Франт», он же «Атлет», подозреваемого в несанкционированных связях с иностранцами по ст. 58–12.
Заместитель наркома НКВД
комиссар ГБ 3 ранга Масленников И. Н.».
Такая бумага пришла Меркулову от наркома, который тоже был в курсе комбинации. Железное правило — в спецслужбе каждый знает только то, что ему положено, и ни грамма больше. И Меркулов писал резолюции — не трогать, объект в стадии разработки…
Кузнецов продолжал встречаться с советником. Тот расслаблялся все больше и уже чуть ли не в открытую заявлял, что работает на разведку. Одна его речь, длинная и пространная, сводилась к тому, что он счастлив иметь такого друга, поскольку русские — очень закрытые и запуганные люди, с ними тяжело знакомиться и выуживать у них информацию.
Между тем аппетиты у контрабандиста росли. Он собирался ехать домой, и в голове его уже щелкали нули прибылей.
Когда они встретились в очередной раз в уютном ресторане в центре Москвы, Крно решительно объявил:
— Что, если я привезу побольше часов?
— Давай, — подумав, согласился Кузнецов, физически ощущая, как рыба заглатывает наживку. — Возможности продать у меня есть. Больше привезешь — больше заработаем, мой добрый друг.
Словак обрадовался. И через некоторое время укатил в Братиславу на своей машине.
Стоял апрель 1940 года, сильно потеплело. Ясному сообщили, что Крно пересек границу СССР и возвращается в Москву. Близился момент истины — вербовка. А для нее нужно создать все условия. Это процесс чем-то схож с соблазнением красавицы — все должно быть тщательно продумано, подготовлено и состояться, желательно по обоюдному согласию.
В день возвращения Крно позвонил Кузнецову на квартиру, сунув пятнадцать копеек в прорезь уличного телефона-автомата, и заговорщически произнес:
— Я привез вишню.
— Сколько? — поинтересовался Николай.
— Двести грамм.
В переводе на нормальный язык это означало, что он привез двести часов.
— Надо бы встретиться, — продолжил Крно. — В Измайлово?
Все было готово для операции, но проводить ее на людях нельзя. Нужно затянуть секретаря посольства на конспиративную квартиру. И эта задача представлялась не такой легкой.
— Не могу. Я не выхожу из дома, — ответил Кузнецов. — При посадке неудачно приземлились, ногу сломал. Вон, врач ко мне ходит.
— Ты же знаешь, я не могу к тебе прийти! — с отчаянием воскликнул словак.
— Ну, значит, придется подождать месяца три, пока с меня не снимут гипс, — сокрушенно произнес Кузнецов.
От этой перспективы дипломат чуть не уронил трубку. Три месяца! А деньги?! И он решился:
— Ладно. Буду.
Ясный прихватил с собой своих самых лучших сотрудников. Перед назначенным временем они взяли под контроль вход в дом и выставились на лестничной площадке — там был закуток, будто специально созданный для наблюдения за квартирой. Потянулось томительное ожидание. Больше всего оперативника во время операций нервирует именно ожидание. Столько сил вложено, столько расчетов — а вдруг клиент не придет.
Но дипломат пришел. С пустыми руками — без сумки. Интересно, где обещанные двести часов?
Словак осмотрелся, вошел в подъезд. Поднялся наверх. Нажал на кнопку звонка.
— Иду, — крикнул недовольно Кузнецов и распахнул дверь.
Нога его была в гипсе. Добрые врачи НКВД перетянули ногу так, что он на самом деле еле ходил, и ему не нужно было играть больного — у него и так все болело.
Ясный сказал помощникам:
— Ждем десять минут. Им же нужно поговорить, расслабиться.
Через десять минут он настойчиво позвонил в дверь.
— Кто? — спросил Кузнецов.
— Дед Пихто! Вы нижнюю квартиру залили! — крикнул Ясный — это любимый трюк милиции.
Николай открыл дверь. И увидел милицейское удостоверение, которое ему ткнули в нос.
— Милиция. Начальник районного уголовного розыска. — Ясный зашел в квартиру.
— Какая милиция? — завопил Кузнецов. — Я больной и попрошу меня не беспокоить.
Следом ломанулись сотрудники, рассредоточиваясь по комнатам. Крно был в спальне.
— Мы разыскиваем скрывшегося преступника, — продолжил ломать комедию Ясный. — Кто хозяин квартиры?
— Я, — объявил Кузнецов.
— Во, ты-то нам и нужен. Разбил самолет, вредитель, думаешь тут в гипсе отсидеться? Отвечать кто будет? — Ясный кинул взгляд на Крно и подозрительно осведомился: — А вы кто?
— Да никто. Просто пришел навестить знакомого. — По-русски секретарь посольства говорил без акцента.
— Что, и паспорт у вас есть?
— В гостинице. Я приезжий.
— Тогда задержим как беспаспортного. — Ясный кивнул сотруднику: — Звони в отделение. Пусть машину присылают. У нас тут два задержанных.
— Вы что, мне не верите? — Крно начал бледнеть.
— Какой-то вы непонятный товарищ, — покачал головой Ясный и отдал команду: — Обыскать.
Оперативники начали к нему подходить. И тут нервы дипломата не выдержали. Он стал брыкаться, но, получив увесистую затрещину, сразу сник.
Интереснее всего, где у него часы?
— О как, — удивился Ясный, когда с дипломата сняли пиджак.
Талия словака была обернута кожаным патронташем, в котором лежали обещанные две сотни импортных часов.
— И что же это такое? — прищурился Ясный.
— Да так, знакомые просили передать, — пролепетал словак. — Вообще вы не имеете права меня обыскивать!
— А кто вы такой важный?
— Я дипломат. У меня дипломатическая неприкосновенность! — От отчаяния Крно решил наглеть.
— А, это другое дело, — начальник немецкого отделения подошел к телефону. Набрал хорошо знакомый Крно номер МИДа — на том конце провода сидел проинструктированный сотрудник НКВД: — Это с уголовного розыска. Мы тут дипломата задержали. Вор и спекулянт.
Неожиданно Крно подскочил к Ясному, хлопнул рукой по рычажку телефона и начал вырывать трубку, потеряв остатки самоконтроля. Его била дрожь. Глаза затравленные.
— Слушайте, что вы делаете? Моя обязанность — вызвать представителей МИДа, — возмутился Ясный.
А советник вцепился в трубку рукой и не отдавал ее.
