Не прошло и трех часов после отъезда с авторынка специально поставленной на время проведения следственных мероприятий охраны, как авторынок вновь превратился в полигон. Пять взрывов, один за другим, подбросили в воздух пять «Мерседесов». Следом раздался грохот, и в окно управляющего рынком влетела граната, пущенная из гранатомета. Не успели спасатели довезти посеченного осколками руководителя авторынка до больницы, как в городской квартире господина Юнга раздался взрыв. Двести граммов пластита превратили четырехкомнатную квартиру в однокомнатную.
Город опустел. Люди, поняв, что расстрелять могут где угодно и когда угодно, старались не выходить из домов по мелочам.
Сейчас я размышляю: а из-за чего, собственно, весь этот бардак? Предтечей всего выступила Ирка-продавщица, которой по-бабски не понравилась более симпатичная «девка с серыми глазами». Не заговори она тогда о ней, возможно, начал бы я заниматься этим делом совершенно с другого конца. И Лешка был бы здоров, и с Настей я бы не познакомился. Альтернативы…
Женщины… Все начинается с них, и все заканчивается только ими.
К вечеру в отделах города были переполнены все камеры. Независимо от членства в преступных братствах задерживались все, кто имел подозрительный вид. На других поступала информация, третьи попадали по глупости, во время проверки притонов, ресторанов, кафе. У оперативников не было уже ни тени сомнения в том, что Коля Крест объявил войну этнической группировке из Кореи. Большинство сыщиков, как и я в самом начале этой истории, делали удивленные глаза и спрашивали друг друга:
— А что, у нас есть такая?..
— Есть! — ответили корейцы, и в двадцать ноль-ноль раздался взрыв. Огромный столб огня вознесся к небу над одной из заправочных станций Крестовского. Пожарные тушили этот олимпийский огонь четыре часа. Но еще за два часа до того, как брандмейстеры начали устало сматывать рукава, «кресты» объявили об открытии сезона отстрела «желтых». Три выстрела из снайперской винтовки Драгунова — и на пригородной дороге замер джип «Навигатор». В его салоне сидели двое корейцев с пробитыми головами и смотрели на мир сквозь маленькие дырочки в лобовом стекле. «Нас? Не может быть!» — говорили их изумленные глаза. Почти одновременно с тем, как уже неуправляемый джип уткнулся радиатором в сугроб, на другом конце города, в огромной шестикомнатной квартире, честно отработали свой номер два «АК-47» китайского производства. Трое корейцев закончили свой путь на огромной квадратной кровати. Шесть российских проституток не пострадали.
Поняв, что кореш ведет священную и справедливую войну против инородных, в СИЗО закипел Мамай. Дима Мамаев, словно вождь в ссылке, писал свои тезисы в виде маляв и рассылал их своим пролетариям ножа и топора. Не выступить в поддержку братской партии он просто не мог. Шла воистину народная война, а оставаться в стороне от нее никто не имел права.
Великий сходняк двух армий состоялся на левом берегу реки, недалеко от того места, где несколько лет назад были разгромлены полчища Малика. Решение было принято в первом же чтении — никаких ментов, никаких сентенциозных бесед с чужестранцами. Корейцы это или чеченцы — разницы никакой.
— Вчера «чехи», сегодня корейцы. Кто завтра будет? — вещал Крест. — Этот день должны запомнить те, кто еще лелеет чисто в душе надежду на то, что станет хозяином в этом городе. Бля буду, не все выживут в этой кровавой битве. Но я как бы ничего не боюсь и хочу вам, пацаны, чисто сказать: ваше счастье и будущее ваших еще не рожденных детей как бы реально в ваших руках.
После этой речи полицейская операция «Вихрь-Антитеррор» продолжалась в городе без малого четыре дня. Полицейские во главе со своими начальниками ели, пили и спали в своих кабинетах. Каждые два часа выезжали к месту происшествия. Таких мест было очень много, и почти на каждом обнаруживались стреляные гильзы и лица восточной национальности. Лица хранили молчание, и приезжавший судмедэксперт объяснял, что ничего удивительного в этом нет. После десяти пулевых ранений, половина из которых — в голову, люди не разговаривают.
Черногорский «централ» трещал от вновь поступающих, и весь ход событий, словно провернувшись по спирали, стал напоминать ситуацию с той самой локальной «чеченской» стычкой. Через четыре дня все закончилось. Авторынок опустел. Три десятка обугленных кузовов элитных авто да воющие собаки — вот все, что осталось от процветающего бизнеса господина Тена. Овощные и иные продуктовые рынки пустовали. Зайдя на их территорию, можно было увидеть лишь продавцов славянской национальности, торгующих славянскими продуктами. Опытные торговцы с юга, зная, что бой в городе — явление временное и неизбежное, сидели в номерах гостиниц, и все их разговоры были о портящихся фруктах и невозможности убежать от войны. Дома — стреляют, здесь — стреляют… Но они как никто другой знали, что еще пара дней — и можно будет смело выходить на рынок. Эта русская душа, она будет терпеть, прежде чем развернуться, до последнего. Но если она развернулась… Тогда пусть лучше фрукты маленько попортятся. Русские, они отходчивые. Им просто иногда нужно дать выговориться, они без этого не могут.
По истечении времени ведения боевых действий я отметил для себя два важных момента. Господин Юнг не покидал город — раз, и Виталий Алексеевич Табанцев ушел в очередной отпуск — два. Кажется, я знаю, где могут в данный момент находиться оба этих человека. На тридцать четвертом километре Черногорского шоссе. Именно там находится вотчина корейского лидера.
Третье событие, о котором мне сразу доложили по телефону, — это появление в здании городской ГИБДД представителей федеральной службы. За их спинами стоял Виктор Викторович Морошко. После короткого разговора начальник Табанцева тут же предоставил все истребованные документы и указал местонахождение кабинета и сейфа Виталия Алексеевича. Когда я об этом узнал, сразу понял, что Табанцев из очередного отпуска уже не выйдет. Вряд ли Юнг возьмет его с собой в Пхеньян, но, думаю, денег у него хватит и до скромного Сорренто. Только как он границу-то пересекать планирует? Как пастор Шлаг?
Иван появился на следующий после объявления «газавата» день. Его покрасневшие глаза яростно сверкали. Не раздеваясь, он прошел к моему столу и бросил передо мной мультифору с вложенным в нее листом.
— Город Москва! Отделение «Инвестбанка». Пятьдесят тысяч долларов зачислено на имя Кореневой Ольги Михайловны за три дня до убийства.
Я повернулся к Верховцеву:
— Срочно проверь фамилии пассажиров, убывших в Москву пассажирскими поездами с нашего вокзала! Коренева сняла триста тысяч три дня назад, так что работы немного.
Верховцев исчез из кабинета.
— Интересно, знает она об этих деньгах или нет? — я никак не мог поймать в пачке сигарету. — Хорошо, если знает. Значит, она там рано или поздно появится.
— Тен мог ничего ей и не говорить, — возразил Бурлак. — Зачем ему отчитываться? Он ведь не подарки ей делал, а свои деньги укрывал от братвы.
— Ну, раз ты такой сообразительный, Иван Львович, тогда тебе поручается очень ответственное дело, требующее огромного опыта, сноровки и большого умственного напряжения. Сейчас ты берешь списки угнанных авто, едешь в ближайшее почтовое отделение, упаковываешь, как бандероль, и отправляешь в Управление ФСБ по нашей области. Без обратного адреса. Справишься?
