ПРОЛОГ
Если воздух зала ожидания еще раз рассечет этот металлический голос, сообщающий об очередной задержке, я умру. Рейс Владивосток — Москва не может откладываться весь день.
Мой босс, владелец «желтенькой» газетенки «Стресс-инфо», неделю назад, принимая очередной материал, сказал:
— Танюша, тут вот какое дело…
И я поняла. С этой фразы Миша Бердман всегда начинал отдавать приказ об очередной командировке, если кого-то нужно было послать к черту в задницу. Но когда он произнес слово «Владивосток», я даже не расстроилась. Почти всю свою сознательную жизнь я прожила в четырехстах километрах западнее этого города, но никогда в нем не была. Все, что я о нем слышала от очевидцев, — это впечатления о красоте улиц и дешевизне японских автомобилей. Поэтому возможность посмотреть на «Владик» на халяву, то есть на средства редакции, меня настроили на лирический лад. Задание было банально до безобразия. Подготовить скандальный материал об энергетических бесчинствах Центра. Это тот случай, когда не нужно выискивать неочевидное. Нужно просто прийти в первый попавшийся дом и попросить рассказать о «сволочах-энергетиках» и тонкостях использования печки-буржуйки в условиях благоустроенной квартиры. Больше всего времени уйдет на название разгромного материала с претенциозным названием. Я, кстати, с этим названием до сих пор еще не определилась.
К слову, к своей работе я отношусь не с похабелью, как это делают многие журналисты издательств, подобных нашему. Миша Бердман с недавних пор требует приносить ему в клювике не откровенную клевету и скандалы, а тонкую, с мягкой политической поволокой, информацию. Его уже два раза закрывали и один раз били. Били, конечно, неизвестные, впоследствии не установленные и не пойманные. Я работаю у Миши журналистом три месяца, поэтому нет смысла терять хорошо оплачиваемую работу из-за собственной лени.
Эта лень увела меня из медицины. С отличием закончив медицинский и став неплохим специалистом, некоторое время я ассистировала известному в Москве пластическому хирургу. Упоминать его имя смысла нет, как нет смысла упоминать и тех, кому из блистающих сейчас на эстраде звезд он вернул лицо. Но вскоре я поняла, что эта работа может длиться вечно. А где же ветер в лицо, брызги соленой воды от форштевня яхты? Где моя машина с открытым верхом и домик в Черногории? Я ушла, оставив в душе доктора сожаление. По его лицу было видно, что он теряет не только классную специалистку в области хирургии. Но прочь воспоминания, прочь мечты о кабриолетах. Прийти к домику в Черногории может только тот, кто не ассистирует, а ищет. Я оказалась у Бердмана не из любви к журналистике. Я ищу самый короткий путь к своим мечтам.
Три дня проживания во Владивостоке лишь укрепили во мне эти убеждения. Я не посетила ни одного бара, и дело даже не в деньгах. У меня их предостаточно. Я отдалась другим чувствам, а именно работе. Газету Миши Бердмана я рассматриваю лишь как трамплин для будущей карьеры. У меня есть все, чтобы заложить основы достойной жизни. Средства, университетский диплом, коммуникабельность, сила воли и… И самое главное — внешность. В таком городе, как Москва, мало иметь квартиру и машину. В Москве нужно научиться жить на проценты, не распыляя первоначальный капитал. Нужно лишь затратить максимум усилий и проявить сдержанность, что я и делаю. Я по себе поняла, что женщина, лишенная секса, становится стервой. Но именно это качество многих поднимает на вершину. Однако в том, что я к себе никого не подпускаю, нет ничего от добровольного затворничества. Просто я знаю себе цену и жду того самого, единственного. С твердым взглядом.
И теперь — 37-й ряд, место у окна, слева. «Боинг». Господи, когда я увижу родной аэропорт Домодедово?..
Я внимательно слушаю быстро говорящую что-то работницу аэропорта. Из всего сказанного вычленила главное — вылет через час, в половине второго. А пока рассматриваю тех, кто полетит со мной. И вот уже добрую четверть часа не могу оторвать взгляда от парня, сидящего через два ряда от меня. Он сидит лицом ко мне и смотрит вверх. Там, под потолком аэровокзала, закреплен телевизор. Характерный шум и мужской монолог дают возможность безошибочно угадать содержание передачи. Идет футбольный матч. Господи, как я уважаю мужчин, любящих спорт хотя бы на таком уровне! Однако, если меня не обманывает зрение, этот парень занимается спортом не с пивом у экрана. Широкие плечи, спокойный взгляд. Он тоже знает цену себе и своим возможностям. А я знаю цену его вещам. Черный кожаный пиджак — около пятисот долларов, туфли — около двухсот. Не супер по московским ценам, но сидит на нем как на Дэниеле Крэйге. Я увлекаюсь красивыми мужиками. В разумных пределах, разумеется.
Когда диктор сказала голосом Робокопа: «Вылет рейса семьсот двадцать шесть Владивосток — Москва…» — парень встал и закинул на плечо небольшую сумку. Когда мэм договорила фразу: «…задерживается до тринадцати часов тридцати минут», — он снова сел на место.
Он стоя дослушал сообщение до конца, причем на его лице не то что не дрогнул ни один мускул — даже тень недовольства не мелькнула! Потом спокойно вернул сумку под ноги, медленно сел, закинул ногу на ногу и продолжил смотреть футбол. Вот это да! Я смаковала каждое его движение. Он летит со мной. Я уже не отрывала от него глаз. Внутри меня разливалось тепло… очень знакомое мне чувство.
Обручального кольца у парня нет. Сколько ему лет? Прикину на глаз. Чуть за тридцать. Может, тридцать три. Но не больше. Может, это он и есть?
Я усмехнулась. Не банальная ли похоть бродит сейчас во мне? Увидела красивого мужика и поплыла. Но Бердман тоже ничего, однако ничего, кроме разочарования в мужчинах, я к нему не испытываю. Но я точно знаю, что у Миши квартира в Лужниках, дача в Переделкино и «Геленваген». Об этом парне я ничего не знаю. Тем не менее, когда я смотрю на него, сердце начинает учащенно биться. Почему? Да потому что Мишу, имеющего дачу, соседствующую с дачей Маленкова, бьют на улице восемнадцатилетние хулиганы. После чего он, плача, бежит в ближайшее отделение полиции. А этот. Не знаю, имеет ли он вообще хоть что-то, помимо кожаного пиджака, но то, что на улице он голову любому оторвет, если нужно, это точно.
Наши глаза встретились, и мне показалось, что он прочитал мои мысли. Настолько пронзителен был его взгляд, настолько открыт и спокоен, что я смутилась. Я! Смутилась! От изумления своим, неведомым мне ранее чувствам, я залилась краской. Парень лишь мягко улыбнулся и некоторое время не отводил глаз. Через мгновение он вновь смотрел футбол. Лишь раз он выдал свои чувства. Когда был забит гол. И, как я поняла, в ворота его команды. Он слегка поморщился и прошептал слово, которое произносят герои моих статеек, читая их.
Какое у него место? Мне очень хотелось, чтобы он сидел неподалеку. Мне было нужно его присутствие. Как сейчас. Может, с ним заговорить? Попросить донести сумку до трапа? А что потом? Я сяду на свое 37-А, а он — на, предположим, 5-Б. И все. А по прилете в Москву ему будет уже не до меня. Мужики встречаются глазами с незнакомыми женщинами лишь вдалеке от дома. Чтобы у него не было девушки — не верю. Такие мужики в одиночку долго не ходят, потому что таких умных да с деньгами, как я, в Москве пруд пруди. Патриарший.
