– У меня обед в первую смену, но я слышал, что у тебя во вторую, – сказал Райдер и, видя, что я не поспеваю за ним, замедлил шаг. – Помнишь парня, что сидел перед нами вчера на риторике? Того засранца в машине? Это Гектор, и у него есть младший брат, Джейден, с которым ты, похоже, столкнулась вчера. Он тоже был в машине. Во всяком случае, Джейден сказал, что видел тебя вчера в коридоре во время второго обеденного перерыва.
Я промолчала. Все это время, пока мы шли по коридору и он говорил, я украдкой бросала на него быстрые взгляды. Ума не приложу, как я ни во что не врезалась.
– И если тебе это интересно… – он сделал паузу, открывая двери в павильон, – да, я сейчас прогуливаю урок.
У меня отвисла челюсть.
– Райдер.
Парень придержал для меня дверь и, склонив голову набок, ждал, пока я пройду. Я остановилась, потому что… ну, просто потому что он стоял передо мной, с тарелкой и напитками. Его глаза отыскали мои.
– Знаешь, меньше всего на свете я ожидал услышать, как ты произносишь мое имя вслух. Поэтому плевать, что я пропущу один урок, если это даст нам возможность хоть немного пообщаться.
Когда он направился к каменному столику для пикника, мой язык, наконец, отлепился от нёба.
– У тебя… не будет неприятностей?
Обернувшись, парень пожал плечами.
– Игра стоит свеч.
Прозвучало не очень убедительно, но я бы солгала, если бы сказала, что мое сердце не исполнило несколько счастливых кульбитов. Райдер поставил еду на столик и уселся верхом на скамейку. Похлопав по свободному месту рядом с собой, он ухмыльнулся.
Я бросила сумку на брусчатку и, усаживаясь на скамейку, на мгновение замерла, чтобы полюбоваться им. Он смотрел на меня сквозь густые ресницы, склонив голову набок и улыбаясь так, что одинокая ямочка просто умоляла прикоснуться к ней. Я вдруг поймала себя на мысли, что мы с Райдером впервые остались наедине. Никаких посторонних глаз. Никаких всевидящих взрослых. Никто не мельтешил рядом, как вчера на парковке. Мы были одни, только он и я, как раньше.
Не знаю, почему я сделала то, что сделала, но во мне вдруг всколыхнулись все чувства, накопленные за десять лет. Может быть, вспомнилось, чем он был для меня в прошлом. Может, подействовало сознание того, что он рядом, что все это происходит в настоящем.
Никогда еще я так остро не чувствовала настоящее , как сейчас.
Нагнувшись, я обвила руками его широкие плечи и крепко стиснула. Наверное, получились самые отстойные объятия в истории человечества, но я ликовала от счастья. И мое счастье взлетело до небес, когда он слегка приподнялся и обхватил меня за талию. Его объятия были куда лучше.
Когда я отстранилась, его руки соскользнули с моей талии на бедра и на мгновение задержались там. Странное тепло разлилось внизу живота. Райдер отпустил меня, но тепло осталось.
– Что это было?
Пожав плечами, я села, убрав ноги под стол. Мое лицо пылало.
– Я… просто захотелось.
– Ну, ты можешь делать это всякий раз, когда захочешь. Я не против.
Я улыбнулась ему, и, когда он усмехнулся, случилась еще одна странность. Я поежилась. Но не от холода. Совсем наоборот.
– Мышь…
Наши взгляды столкнулись, и, черт возьми, я снова почувствовала себя тринадцатилетней девчонкой, которая тайком таскала еду, и в мире существовали только я и Райдер, но теперь мы стали старше и не противостояли вдвоем целому миру. Я уже не была маленькой девочкой. Он не был мальчишкой. Тогда он был… моим . Сейчас все изменилось. У него появилась девушка, которая, между прочим, считала меня немой.
Эта мысль отрезвила меня.
Наверное, мне следовало покончить с этими нелепыми порывами. Забыть про странные ощущения в животе. И про дрожь в теле. Все это ни к чему, одернула я себя. Мои фантазии до добра не доведут.
– Ты должна рассказать мне, что делала все это время. – Он подвинул мне ломтик пиццы и передал неизвестно откуда взявшуюся салфетку.
Моя идиотская улыбка стала еще шире, когда я увидела, что он собирается, как в детстве, выковыривать кусочки пеперони, чтобы съесть их, прежде чем взяться за пиццу.
Райдер бросил на меня косой взгляд и произнес размеренным голосом, добивая пеперони.
– Мышь.
Я невольно перевела взгляд на шрам над его бровью, и моя улыбка потускнела. Я вгрызлась в кусок пиццы и глубоко вздохнула.
– В ту ночь… Мм, в ту последнюю ночь я встретила в больнице… Карлоса Риваса – Карла. Он… специалист по ожогам.
Схватив пакет молока, он открыл его длинными пальцами. Я заметила красное пятно, похожее на чернила, на внутренней стороне указательного пальца. Он протянул мне молоко, и я продолжила.
– Он женат на Розе. Она кардиохирург. Они оба… работали в больнице, и, думаю, органы опеки сказали им, что я… немая или что со мной что‑то не так.
Райдер нахмурился.
– Ты не немая. И ты в полном порядке. Ты чертовски сообразительная. Выброси из головы все это дерьмо.
Я пожала плечами.
– Они часто навещали меня после того, как я… стала говорить с ними. – Сжав губы, я подцепила большой кусок пеперони. – Когда я проснулась после операции, я… спрашивала о тебе. Спрашивала у Карла.
Тогда впервые за долгие годы я заговорила с посторонним.
Парень резко повернул ко мне голову, и его глаза зажглись золотом.
– Я действительно искал тебя, Мэллори. Как я уже говорил, первым делом я отправился в окружную больницу. Никто так и не сказал мне, где ты. Только… – У него вырвался тяжелый вздох. – Только сказали, что ты не вернешься.
– Я хотела… я искала возможность увидеть тебя. Я все время спрашивала, но… – Что могла сделать испуганная и забитая девчонка? – А что случилось с тобой?
Райдер насупил брови.
– Меня отправили в приют. – Он замолчал и уперся взглядом в остатки пиццы. – Но ведь твоя история на этом не закончилась? Расскажи, что было дальше.
У меня сжалось сердце, и я протянула ему ломтик пеперони. Его губы дрогнули в легкой улыбке.
– Я пробыла недолго в больнице, а потом… меня тоже отправили в приют.
– В какой?
Разговор с ним приносил мне долгожданное облегчение. С каждой секундой я чувствовала себя все более уверенно.
– Возле Гавани… неподалеку от больницы. Карл и Роза… они навещали меня, и в конце концов им удалось взять меня на воспитание.
Его глаза расширились, и кусок пиццы завис на полпути ко рту.
– Тебя удочерили врачи?
Я напряглась, ожидая, что вот сейчас он возмутится такой несправедливостью. Я же ничего не знала о том, как сложилась его судьба. Что, если он до сих пор жил в приюте… или того хуже, потому что с такими, как мы, бывало всякое. Чувство вины по‑прежнему подтачивало меня. Я кивнула.
