Франция так и не смогла восстановить свои позиции, которые она занимала в 1927–1933 годах, потому что падавшее ещё до войны французское влияние в международных и даже в европейских делах после войны стало ограниченным. Технический прогресс во французской военной промышленности был несравним с тем, который имел место в США. В области атомных исследований Франция находилась позади двух англосаксонских держав. Однако военные объекты НАТО, размещенные во Франции, представляли интерес для Москвы. Кроме того, большое внимание советских спецслужб привлекал вновь построенный военно-морской флот и в особенности подводные лодки.
Одним из наиболее крупных шпионских дел, в котором фигурировали французские военные, был процесс над Андре Телери из министерства авиации. Профессор технической школы, расположенной близ Парижа, бывший морской офицер, Телери вступил в подпольную антифашистскую организацию во время войны, а в 1942 году — в коммунистическую партию. Он быстро продвинулся и стал помощником Шарля Тийона, члена Политбюро ФКП. После войны Тийон, теперь министр авиации, взял Телери в свое министерство. В 1946–1947 годах Телери стал главой отдела безопасности министерства авиации. Официальной задачей этого отдела было пресечение утечки секретной информации. Через руки Телери проходила масса такой информации, и он взаимодействовал как с Советским Союзом, так и с французским коммунистическим руководством.
В 1947 году Телери получил приказ от своего шефа передать всю информацию, предназначенную для СССР, югославской миссии в Париже. Он выполнил эти инструкции. Югославия все еще считалась лояльным сателлитом, и это изменение процедуры было частью плана перестройки советской разведки, согласно которому советские агенты уходят на второй план, а на видные места выдвигаются агенты стран-сателлитов. В случае Телери связь с Москвой через Белград считалась более предпочтительной, чем прямые контакты с советскими агентами в Париже. Когда стало известно о «бунте» Тито, Французская коммунистическая партия по требованию Москвы приказала Телери прекратить сотрудничество с югославами. Но Телери так сблизился с титоистами, что продолжал встречаться с ними и передавать информацию югославскому военному атташе.
В феврале 1949 г. Андре Телери был взят с поличным. (Во Франции намекали, что он был выдан контрразведке французскими коммунистами). Перед трибуналом Андре Телери признался, что «вошел в контакт с военными атташе стран народной демократии, которые сражались на стороне союзников», и снабжал их некоторыми документами. В марте 1951 года он был приговорен к 5-летнему заключению. Его освободили в 1952 году.
В других случаях, в которых Москва была замешана больше, чем страны-сателлиты, дело принимало другой оборот. Иностранных агентов поддерживали невидимые покровители, приводились в движение закулисные силы, при помощи хитрых уловок удавалось избежать наказания.
Одновременно с арестом Телери несколько других военных были обвинены в разглашении секретов через каналы двух органов печати: «Франс д’абор» и «Регард». Дело оказалось настолько серьезным и секретным, что о нем был сделан подробный доклад на заседании кабинета первого марта 1949 года. Было сказано, что капитан Рене Азема, преподаватель школы воздушно-десантных войск в По, передал редактору «Франс д’абор» секретные документы, которые содержали, помимо других данных, описание вооружения и численность одной из десантных дивизий. Четыре человека, авторы двух публикаций, были арестованы, среди них — Жак Фридланд, редактор «Регард», Бернар Жуенн, автор статей, и Ив Моро, редактор «Франс д’абор».
Ожидались сенсационные разоблачения, когда пресса упомянула в этой связи двух отставных генералов коммунистов — Пти и Жуанвилля. Но арестованные вскоре были освобождены, и к тому времени, когда через два года, 13 января 1951 года, обвиняемые были оправданы военным судом, об этом деле почти забыли.
В послевоенной Франции к советскому шпионажу относились по-разному — то с интересом, то с безразличием.
В октябре 1951 года французские власти арестовали известного ранее редактора пронацистской газеты «Матен» Анри де Кораба (выходца из Польши Генрика Кучарского), который перед войной был ярым антикоммунистом, а теперь стал председателем общества «Одер-Нейсе». Причиной его ареста послужила «разведывательная деятельность в пользу иностранного государства и действия, наносящие вред военной и дипломатической ситуации во Франции». Однако скоро его отпустили и дело было закрыто.
[274]
То же самое произошло и с группой агентов, работавшей на юге страны в районе военного порта Тулон. Здесь, как и повсюду в послевоенной Франции, советская разведка держалась за сценой, действуя через французских активистов и «верных профсоюзных деятелей». С 1946-го по 1952-й годы масса секретных документов прошла через руки работников тулонского арсенала — Эдмона Бертрана, Эмиля Дегри и Фернана Реве. Все они, особенно Реве, снабжали своих партийных шефов материалами из Научного экспериментального центра в Бресте. Другие секретные сведения поступали из Исследовательского центра подводных лодок и об экспериментах с радиоуправляемыми ракетами на острове Левант. Дом другого профсоюзного деятеля — Леклера, использовался как место хранения документов. Когда эта сеть была раскрыта, в процессе обысков в Тулоне в курятнике у Эдмона Бертрана были найдены документы, имеющие отношение к национальной обороне. Последовали аресты в Тулузе, Париже, Лорие и Бордо.
Делами, которые завершились этими арестами, занималось французское министерство внутренних дел.
[275] Однако министр обороны объявил, что он ознакомился с большей частью материалов, связанных со вскрытием шпионской сети. По его словам, документы, обнаруженные в Тулоне, были датированы 1947 годом и устарели, другие вообще не представляли интереса. Общественное мнение, наблюдая полемику двух министров, было смущено. Парламентская комиссия, разбиравшая тулонское дело, не смогла прийти к однозначному решению.
Отправка французских войск в Индокитай представляла интерес как для команды Хо Ши Мина, так и для советского Генерального штаба. Генеральный секретарь профсоюза военного департамента Андре Туртен наладил непрерывный поток информации об отправке французских войск. Одним из его помощников был Марсель Майей, секретарь союза железнодорожников в Сен-Рафаэле. Эти два человека следили за военными частями, отбывающими в Индокитай, и за моральным состоянием войск.
Бывшая «русская баронесса из белоэмигрантов» Мария Эрика де Бер вступила в шпионский аппарат на юге Франции, как только получила в 1949 году французское гражданство. 50-летняя уроженка Прибалтики, всюду заметная из-за своего высокого роста, двадцать лет жила во Франции на положении иностранки. После войны она стала активно участвовать в политике и ездила в Югославию и Италию на всемирные конгрессы движения «Женщины за мир». Получить гражданство всегда было нелегко во Франции, и прошения о нем чаще отклонялись, чем удовлетворялись, но баронесса сумела преодолеть все препятствия.
