«Шведские документы» произвели переполох в правительственных кругах. Геринг инструктировал гестапо, что к Шульце-Бойзену должны быть применены «все меры», чтобы он выложил всё, а Гиммлер распорядился подвергнуть его «особому обращению». Приказ был исполнен, и лейтенанта военно-воздушных сил пытали, что было официально зафиксировано. Что касается «шведских документов», то Харро предложил сделку: он все расскажет об этих документах при условии, что смертный приговор, который ожидает его и других обвиняемых, не будет приведен в исполнение до конца 1943 года. И гестапо должно обещать это в присутствии его отца, командора Эриха Шульце. «Не было никаких сомнений, — писала потом в своих мемуарах его тетка Эльза Бойзен, — что Харро был уверен: к этому моменту война закончится, и режим Гитлера будет свергнут».
[240]
Предложение Харро было принято. Гестапо в присутствии его отца подтвердило, что договор останется в силе, даже если документы найдутся где-то в Швеции, главное, чтобы они не были преданы гласности. Получив такое ручательство, Харро заявил, что никаких документов из секретных хранилищ министерства военной авиации он не брал и всё это было придумано только для того, чтобы хотя бы на время спасти жизни его самого и его друзей. Ввиду того, что это необычное дело было завершено с согласия очень высокопоставленных особ (скорее всего, Геринга или Гиммлера, а может быть, даже самого Гитлера), два «джентльмена» из гестапо — Панцингер и Коппков — любезно подтвердили его юридическую силу и то, что смертная казнь будет отложена.
[241]
К октябрю 1942 года следствие было практически завершено, и тридцатитомное дело «Красной капеллы» передано обвинению.
«Раскрытие шпионской сети столь беспрецедентных размеров, — показывал Александр Крелль в августе 1948 года, — в которой работники разных министерств играли ведущую роль, было подобно взрыву бомбы». Гитлер настаивал на быстром и суровом наказании. Из-за своего старого недоверия к военной юстиции он хотел передать дело в особый трибунал. Покушение на него 20 июля 1944 года впоследствии и рассматривалось особым трибуналом. Но в этот раз благодаря Герингу было решено не отклоняться от обычной процедуры, и Гитлер просто поручил ему наблюдать за процессом над шпионами.
Главным аргументом в пользу «нормального» военного суда и против скорой расправы послужило то обстоятельство, что поспешная казнь двух или трех десятков подсудимых могла помешать расследованию текущих дел о государственной измене. Кроме всего прочего, Геринг был министром авиации, чьё министерство оказалось главным полем деятельности шпионов, многие обвиняемые носили военную форму, и поэтому военный суд логически лучше всего подходил для рассмотрения дела «Красной капеллы». Гитлер согласился, но при условии, что он будет лично утверждать приговор и может его аннулировать.
По политическим соображениям и для того, чтобы избежать большого числа процессов в разных судах, было решено связать все разнородные дела в одно и предъявить обвинения в участии в коммунистическом подполье, в шпионаже в пользу Советского Союза, в вербовке помощников и т. д. Кроме того, из-за большого числа обвиняемых их надо было разбить на группы от пяти до пятнадцати человек. Обвинение было поручено доктору Манфреду Редеру.
Итак, на последней стадии «Красная капелла» была представлена как смесь самых разных групп и людей, которых объединяло только то, что они работали совместно или по отдельности, зная или не зная об этом, в пользу СССР в военное время. Наряду с лидерами, которые отдавали себе отчет в значении и опасности того, что они делали, были многие такие, чье участие в разведывательной работе было ничтожным. А другие даже не знали, что они помогают шпионской организации.
Первое судебное заседание состоялось 15 декабря, на скамье подсудимых было 13 человек.
[242] Обильный материал, который был в распоряжении обвинителей, делал тщетными всякие попытки обвиняемых отрицать свою вину. Они понимали, что их положение безнадежно. Харнак в последнем слове заявил: «Я убеждён, что идеи Советского Союза открывают дорогу к спасению всего мира».
Суд вынес смертный приговор одиннадцати обвиняемым. Две женщины — Милдред Харнак и Эрика фон Брокдорф — были приговорены к 6 и 10 годам тюремного заключения соответственно. Либертас Шульце-Бойзен стало дурно. «Когда приговор был объявлен, — вспоминал её адвокат доктор Безе, — Либертас пронзительно вскрикнула и потеряла сознание. Хотя я много раз говорил ей, что она должна понимать свое положение и готовиться к худшему, она оставалась оптимистически настроенной до последней минуты. Теперь она объяснила мне, что гестапо обещало ей мягкое наказание или даже свободу в обмен на ее признания. Я подал прошение о пересмотре приговора, но суд, опираясь на прочность обвинений, отказал мне».
[243]
Никто не сомневался, что смертные приговоры будут утверждены Гитлером, но судьба Милдред Харнак и Эрики фон Брокдорф оставалась нерешённой, потому что в случаях государственной измены Гитлер никогда не признавал смягчающих обстоятельств. Кейтель говорил, что Гитлер часто повторял фразу: «Тот, на кого ляжет хоть тень государственной измены, поплатится своей жизнью».
[244] Когда Герингу доложили о приговоре, он просто взорвался, услышав слова «сроки заключения», и сказал, что фюрер никогда не даст своего согласия.
[245] И в самом деле, когда адмирал Путткаммер, помощник Гитлера, доложил об этом фюреру, тот отказался утвердить приговор этим двум женщинам и потребовал повторного суда. Смертные приговоры остальным обвиняемым он утвердил.
Первая казнь состоялась через три дня после вынесения приговора. Еще до начала процесса в тюрьме Плётцензее начали готовиться к экзекуции особого рода. Вместо гильотины, которая была признана слишком гуманным орудием казни, потому что смерть наступала через одиннадцать секунд, к потолку камеры, где проходили казни, прикрепили металлическую балку с крюками. (Топор, который применялся для казни с начала нацистской власти, в 1934 г. был заменен гильотиной, потому что она работала быстрее.) Для мужчин была выбрана более мучительная и унизительная смерть — на виселице. 22 декабря 1942 года девять членов «Красной капеллы» были казнены
[246].
