Джульет Пойнтц была одной из случайных жертв большой чистки, другие важные агенты, такие, как Буков, Экхардт и Марсель, были отозваны в Россию. Многие выбирали рискованный путь и оставляли советскую службу.
Измена Чамберса в 1938-м, чьи идеологические расхождения с коммунизмом начались задолго до того, как он решил стать перебежчиком, стала большой потерей для аппарата. Чамберс выполнял множество сложных заданий. Он вместе с Джоном Шерманом и Майклом Либером основал Американский союз литераторов, который на самом деле был филиалом советской военной разведки и служил прикрытием для входящих в него «писателей».
Более важным шпионским делом Чамберса, проведенным под наблюдением Бориса Букова, была вербовка ряда правительственных чиновников, от которых он получал информацию. Когда Чамберс после шести лет работы отошел от дел, он знал очень много секретов и понимал, какая опасность ему грозит в случае измены.
Как только агент переходит на другую сторону, встает несколько вопросов. Как будет вести себя противоположная сторона? Заговорит ли перебежчик или нет? А если заговорит, то как много он скажет? Чамберс прекрасно понимал главный принцип: изменник не может быть спокоен за свою жизнь. Он знал об участи «Игнатия Рейсса», Джульет Стюарт Пойнтц и многих других, которые пытались стать перебежчиками. Но он знал и о других, которым удалось выйти из игры. Многие предпочитали молчание, но это редко спасало. Когда «Игнатий Рейсс» был убит в Швейцарии в сентябре 1937 года, Лев Троцкий сделал ряд выводов, которые он представил в статье «Трагические уроки», общий смысл которой сводился к следующему: лучшей мерой предосторожности против наемных убийц Сталина является полная гласность.
Колеблющийся и неуверенный, Чамберс пришел к Джею Ловстону за советом. Будучи убежденным, что публичное заявление обеспечит большую степень безопасности, чем просто исчезновение и молчание, Ловстон предложил устроить в своем офисе пресс-конференцию, на которой бывший советский агент рассказал бы всю историю советской разведки в Соединенных Штатах. Но Чамберс ушел, так и не решившись, а потом упорно избегал встреч с Ловстоном.
Колебания преследовали Чамберса десять лет. Целый год, как он признался потом, он жил в тревоге, «спал днём, а ночью бодрствовал с винтовкой или револьвером в руках, отзываясь на каждый шорох».
[332] Он готов был рассказать всё, но боялся за свою семью и самого себя. Потом он выбрал путь компромисса: открыть лишь часть своей истории, но не публично. В результате оказалось, что компромисс в подобных случаях не является лучшим решением.
Более года прошло после того, как Чамберс оставил службу в советской разведке, прежде чем он смог увидеться с помощником государственного секретаря Адольфом Берлем. Чамберс приехал в Вашингтон с намерением рассказать свою историю президенту Рузвельту, но его секретарь Мартин Макинтайр передал это дело Берлу, который отвечал за безопасность. Чамберс не все рассказал Берлу. Он сделал упор на связях коммунистов с определенными официальными лицами, но не стал раскрывать советское участие в шпионской деятельности, за исключением нескольких попыток раздобыть данные о кораблях. Он назвал Берлу ряд имен и выделил среди них Гарри Декстера Уайта и Абрахама Джорджа Силвермана, как наиболее активных и важных агентов, но просил, чтобы о них не сообщали в ФБР. В общем, Чамберс сделал только намеки, в то время как люди, имена которых он назвал в качестве коммунистов и прокоммунистов, имели прекрасные послужные списки в правительстве.
Берл не стал докладывать о Чамберсе президенту, но обсудил вопрос с Макинтайром, а тот сообщил о деле Рузвельту. Ни сам Берл, ни Рузвельт не предприняли никаких действий. Берл не обратился ни в ФБР, ни к офицерам службы безопасности государственного департамента. И дело было отложено на долгое время.
Прошло еще более двух лет, прежде чем Чамберс рассказал половину своей истории ФБР. И снова ничего не произошло. Коммунисты в правительственных учреждениях так и остались на своих постах, некоторые из них продвинулись по службе, продолжая поставлять информацию советской разведке. И только когда закончилась война и обстановка полностью изменилась, органы безопасности Соединенных Штатов начали тщательное расследование.
Незадолго до измены Чамберса Джон Шерман, второе лицо в подпольном трио Чамберс — Шерман — Либер, недовольный и перепуганный, оставил при помощи Чамберса советскую тайную службу и появился в Калифорнии как рядовой член легальной коммунистической партии. Советский аппарат молча и неохотно принял независимый поступок Шермана. Так закончилась карьера этого одаренного и многообещающего советского агента.
Последний член трио, Майклом Либер, остался верен своим советским хозяевам и после чистки. Он был литературным агентом многих известных писателей, среди которых был Эрскин Колдуэлл. Одним из его клиентов был даже Лев Троцкий. Это выглядит парадоксально: в то время, как Сталин заключал в тюрьмы и уничтожал троцкистов, один из его людей устраивал статьи Троцкого в наиболее популярные американские журналы. Ясно, что Либер делал все это с согласия своего начальства, потому что профессиональные связи с Троцким служили ему отличным прикрытием. Однако, когда настал пик чистки, шефы Либера, которые сами дрожали за свои жизни, приказали ему оставить своего знаменитого клиента.
Для Либера было не так просто выпутаться из этого дела. И он начал самым неуклюжим способом саботировать свою работу. Он срывал переговоры с издателями, скрывался от самого Троцкого, пока тот не отказался от услуг Либера. В апреле того же года Комитет по защите Льва Троцкого в Нью-Йорке, который готовил документы для предполагаемого процесса с целью оправдания коммунистического бунтаря, попросил Либера от имени Троцкого дать возможность ознакомиться с перепиской между автором и его агентом. Либер ответил комитету, что он уничтожил переписку. На самом деле он передал ее советским разведывательным органам.
Примерно в то же время внезапно произошло еще одно неприятное событие — арест Михаила Горина (настоящая фамилия Муромцев), советского гражданина и агента военной разведки, который служил в «Амторге», а в 1936 году был переведен в Лос-Анджелес под видом менеджера Интуриста. Горин не пользовался преимуществами дипломатического иммунитета. Его история только подтверждает всю беззащитность советских резидентов в США в те времена.
Одним из успешных действий «Горина»-Муромцева в Лос-Анджелесе была вербовка офицера секретной службы Соединенных Штатов Хафиза Салеха, который обладал секретной информацией по Японии. Горин с рекомендательным письмом от советского вице-консуда прибыл к Салеху с предложением о «сотрудничестве». Салех отказался, но у него были родственники в России, и, когда Горин стал упоминать о них, ситуация сразу же изменилась. Салех начал снабжать Горина секретными документами, в основном о разведке в Японии и о военно-морском флоте. Он передал в общей сложности 62 американских секретных документа, получив за это 1700 долларов.
Это сотрудничество могло продолжаться и дальше, если бы Горин не нарушил правила поведения агента. Через три года он был жестоко наказан за непростительную ошибку. Человек, которому он отдал почистить свой костюм, обнаружил бумаги в его карманах. Они явно принадлежали разведке Соединённых Штатов. Когда Горин и Салех были арестованы, советское посольство в Вашингтоне встревожилось: не было ли это преднамеренной «ошибкой» Горина? НКВД взялась за дело Горина. Надо было освободить его из тюрьмы как можно скорее и отправить его, если это возможно, обратно в Россию. Более суровые меры могли подождать.