— Он и подсказку мне дал. Насчет Верстаева.
Еще Игнат вспомнил, как выглядел Миронников в первую их встречу. Вроде бы и чистый, но не особенно свежий. Как будто в машине всю ночь провел. Тогда он заметил кусочек колючки у него на левой брючине. Все вычистил, а этот один-единственный огрызок остался. Откуда он взялся? Уж не с того ли куста у пролома, через который тропка вела в дачный поселок? Игнат тоже там колючек нацеплял. Именно на левую штанину.
Неужто Миронников мог подкараулить Леру в подъезде паркинга, ударить ее, потом отправиться в Дубну и подбросить орудие преступления Верстаеву? Зачем ему нужно было нападать на Калинину?.. А почему он прозевал подмену договоров? Что это, халатность или нечто большее?
— Что вы замолчали? — всматриваясь в Игната, спросил Иванушкин.
— Мысли закончились.
— Вы знаете, что Верстаев арестован?
Игнат с досадой повел бровью. Райков мог бы и позвонить, сказать.
— Он уже дал показания.
— Признался в покушении на Калинину?
— Да.
— Без пыток?
— Подробности можете узнать у следователя Райкова.
— А если это Верстаев помог умереть Севрюгину? — на всякий случай спросил Игнат.
— Вряд ли.
— Я могу идти?
Иванушкин удивленно распахнул глаза. Он не выпустил Игната, пока не снял с него показания под протокол.
— Значит, Верстаев признался? — спросил Каратаев.
— Да, — подтвердил Райков и очень внимательно посмотрел на ворону, сидящую на проводе.
— Следственный эксперимент будет?
— Зачем?
— Вдруг Верстаев берет на себя чужую вину?
— Нет, свою. Под давлением неопровержимых доказательств.
— Его сосед по даче говорил про какого-то Ивана Кирилловича, который видел Верстаева в момент преступления.
— Да, пятнадцатого или шестнадцатого. — Райков усмехнулся.
— Ничего, вспомнит.
— Не надо! — Райков умоляюще глянул на Игната.
— Понятно.
Райков не хотел ломать стройную композицию, насыщенную неопровержимыми доказательствами и увенчанную признанием обвиняемого.
— У Верстаева мотив. Против него факты.
— А вдруг он не виновен?
— У вас есть лицензия на осуществление детективной деятельности? — с намеком спросил Райков.
— Как Верстаева взяли?
— Все очень просто. Осмотрели все объекты, принадлежащие Севрюгину, — неохотно ответил следователь.
— А список объектов где раздобыли?
— Миронников предоставил.
У Игната были подозрения насчет этого хитромудрого юриста, но делиться своими соображениями с Райковым он не стал. Тот не был настроен на творческий процесс, хотел побыстрей дело закрыть.
— А Диану Севрюгину тоже задержали?
— Да. Вместе с Верстаевым.
— Где?
— Я же говорю, в доме, который принадлежал Севрюгину.
— На Рублевке?
— Нет, на Новорижском шоссе.
— Значит, вместе с Верстаевым?
— Что не так? — раздраженно спросил Райков.
— Нет, все так. Просто вопрос вдруг образовался. Почему Диана жила у родителей, если могла обосноваться на Новорижском шоссе вместе с Верстаевым? Но это так, к слову.
— Верстаев чистосердечно признал свою вину. Что еще?
— А Севрюгина призналась?
— Нет. Она говорит, что ни в чем не виновата. Верстаев это подтверждает.
— Как это не виновата? От кого Верстаев про Калинину узнал? Кто ему сказал?
— Диана сказала. Просто так. А он решил, что нужно действовать.
— Мне она говорила, что они с Верстаевым в ссоре. Значит, вводила в заблуждение.
— Поверьте, товарищ бывший майор, следствие в состоянии закончить свою работу без вас.
— В этом никто и не сомневается, — поднимаясь со своего места, угрюмо проговорил Игнат.
Трудно разговаривать с телеграфным столбом, особенно если тот не хочет отвечать даже азбукой Морзе.
Нотариальная контора должна была работать до восемнадцати ноль-ноль, но в семнадцать пятьдесят четыре дверь уже была закрыта на замок. Хотя рольставни оставались поднятыми, значит, внутри кто-то был.
Игнат нажал на клавишу звонка, но никто не отзывался. Тогда он забарабанил в дверь. На этот раз его усилия привели к положительному результату. Створка открылась. Каратаев увидел женщину средних лет, довольно-таки симпатичную.
— Я сейчас полицию вызову! — заявила эта особа, пахнущая коньяком и шоколадными конфетами.
— Севрюгина поминаете? — спросил Игнат.
— Кого?! — Женщина с недоумением вытаращилась на него.
— Севрюгин вчера умер. Если вы Ядвигина, то должны это знать.
— А вы кто такой?
— Я занимаюсь покушением на гражданку Калинину.
Ядвигина распахнула перед Игнатом дверь и кивком пригласила зайти. Она провела его в кабинет, показала на кресло за широким полукруглым приставным столом.
— Вы не спросили у меня документы.
— Я ментов узнаю с закрытыми глазами.
— К сожалению, я не знаю, как вас зовут.
— Елизавета Васильевна.
— Наверное, мне нужно было начать с вас.
— А вы уже заканчиваете?
— Думал, что да. Но теперь в этом не уверен. У вас есть копия брачного договора, который подписал Севрюгин?
— Может, вам еще и его завещание озвучить? — с усмешкой спросила Ядвигина.
— Сколько там от его состояния осталось?
— Еще не все потеряно.
— Да, Миронников тоже так считает.
— Он знает, что надо делать.
— А делает?
Ядвигина пожала плечами. Ей-то, в принципе, все равно, как оно будет. Суд признает договор недействительным или оставит его в силе, для нее ничего не изменится. Удар по собственной репутации она уже пропустила, даже пережила его. Возможно, с помощью коньяка.
— Меня интересует всего лишь один пункт договора. Какая часть состояния Севрюгина должна достаться его жене в случае развода?
— Если брать в целом, то девяносто процентов.
— Как Калинина смогла подменить договор?
— Никак.
— Никак не могла, но подменила?
— Аркадий Анатольевич — очень важный для меня клиент. Ярослава Николаевича я хорошо знаю. Неужели вы думаете, что я доверила бы составление договора секретарше? Нет, я сама подготовила его, прочитала, закрыла в сейфе. Калинина должна была принести мне текст утром. Она это сделала. Но я им не воспользовалась.
