– Так с ним все в порядке? – немного успокоилась девушка. – Он дома?
– Странная вы какая-то. А что с ним должно быть не в порядке?
– Ну… Он же… Впрочем, неважно. А можно с ним поговорить? – осмелела Сандугаш. Интересно, Костя уже рассказал все Марине или только осторожно готовил почву?
– Девушка, я вам русским языком сказала – в мастерскую завтра звоните. Можете и сегодня. Там его сменщик, починит он вам все.
– И все-таки позовите Костю. На минуточку.
– Да пошла ты в жопу! – Марина отсоединилась.
«Нервная какая, – вздохнула Сандугаш. – Видимо, все-таки он с ней уже поговорил».
Настроение немного испортилось, и чтобы развеяться, Сандугаш отправилась прогуляться по темнеющему городу. Заварила в дорогу крепкий чай с молоком в термосе. Чай с жирным молоком хорошо отбивает аппетит. И вот она бесцельно бродила по улицам, пока вдруг не вышла к какому-то зданию и не уткнулась в тяжелую дверь с красивой литой ручкой. А на двери – объявление.
В ХУДОЖЕСТВЕННУЮ МАСТЕРСКУЮ ТРЕБУЮТСЯ НАТУРЩИЦЫ.
ПОЛНЫЙ РАБОЧИЙ ДЕНЬ, ОПЛАТА – 300 РУБЛЕЙ В ЧАС.
И номер телефона.
Сандугаш подсчитала мысленно, и у нее радостно забилось сердце. Если полный рабочий день – получается неплохая сумма! Не только на выживание, но и на излишества. Можно и фотографии хорошие модельные сделать, и сувениры московские братишкам купить, и в Большой театр сходить, и Миле подарить пудру, о которой она каждый вечер мечтает вслух. Сандугаш тут же и позвонила.
– Я готова выйти в любой момент! У меня очень хорошая фигура. И говорят, что интересное лицо. Я модель, участница конкурса «Мисс Страна»! Возьмите меня!
– Стоп-стоп, сколько страсти! – рассмеялась женщина на другом конце линии. – Приезжайте, «Мисс Страна», посмотрим на вас.
– А можно я прямо сейчас приеду? Да я, если честно, перед вашей дверью уже стою!
– Ого! – восхитилась собеседница. – Вот это хватка. Я вообще уже собиралась домой… Ну ладно, заходи. Охраннику скажешь, что в мансарду, в мастерские, к Малининой.
Хозяйка художественных мастерских, Инна Малинина, оказалась колоритной дамой слегка за пятьдесят. У нее были блестящие черные волосы, подстриженные «под Мирей Матье», мясистые африканские губы, подчеркнутые темно-красной, как венозная кровь, помадой, и трогательные усики над ними. Она была высокая и статная, хотя каноны современной красоты относили такой типаж к почти толстушкам. Широкие плечи, выступающий вперед круглый, как у палеолитической Венеры, живот, мощные бедра амазонки. На ней были вязаные желтое платье и желтый берет с янтарной брошью в виде массивной грозди винограда. Широкий красный кожаный пояс, зеленые сапоги. И зеленый шейный платок в каких-то мухах и стрекозах. Такое буйство цветов, что хотелось сделать шаг назад и зажмуриться. Но это было красиво и очень необычно. От женщины пахло сладкими духами и масляной краской, которая, казалось, впиталась в каждую ее пору.
– Меня зовут Сандугаш, – немного застеснявшись, представилась девушка. – Возьмите меня к вам работать, пожалуйста. Я усердная. И на месте могу хоть весь день без движения сидеть. У натурщицы же такая работа?
– А что, у тебя был опыт работы натурщицей? – Инна рассматривала ее, впиваясь взглядом в каждую деталь.
Сандугаш отрицательно помотала головой.
– Но я быстро научусь! Я вообще все на лету схватываю.
– Откуда же ты тогда можешь знать, что тебе будет легко усидеть весь день на месте? Это тяжелая работа, не для всех.
– А у меня отец – шаман! Он меня медитировать учил. И еще я йогой сама занималась. Знаете, есть такая медитация – випассана. Когда человек дает обет молчания, и это длится больше недели. Ты просто сидишь в позе лотоса целыми днями и слушаешь себя. Считается, что это чистит душу.
– Любопытная ты девушка, Сандугаш… А то, что натурщицы голыми работают, тебя не смущает?
– Нет. Это же не для фотографии. А так, нагота – это естественно, зачем ее стыдиться?
– Ладно, что с тобой поделать… Давай так – ты придешь завтра к двенадцати утра. Мы подпишем трудовой договор, пока на неделю, а там посмотрим. Но предупреждаю, тут у нас не синекура. У меня четыре мастерских, я их сдаю в аренду группам и под семинары. Некоторые занятия сама веду. Поточность очень большая. У меня натурщиками еще два человека работают. Остальные не задержались. Хотя коллектив тут дружный. Сессии по три часа – потом можно минут пятнадцать передохнуть, попить кофе, тело размять. И опять на подиум. Расчет – в конце каждого дня. Тебя это устраивает?
– Да! – Сердце Сандугаш пело. – Я приду завтра!
От радостного возбуждения ей не спалось почти всю ночь. Не могла поверить в такое везение. Она, девочка из села Выдрино, нашла наконец в Москве приятную работу, на которой есть шанс хорошие деньги получать! А еще Сандугаш решила, что экономить теперь не стоит, можно потратить последнее, и на все оставшиеся копейки накупила еды: курицу-гриль в палатке у метро, пирожные-корзиночки с грибочками из теста, крупные мясистые помидоры, ароматное подсолнечное масло, свежий калач из французской пекарни.
Мила удивилась, увидев такое великолепие – она привыкла, что соседка с хлеба на воду перебивается. Сандугаш ее, конечно, угостила, хоть та и сопротивлялась – не любила быть обязанной. Новость о трудоустройстве соседки Мила восприняла без щенячьего энтузиазма:
– Ну что это за работа? Голой перед мужиками сидеть. Они, поди, туда вообще дрочить ходят.
– Вот ты смешная! Они художники! Вообще по-другому на тело смотрят. Почти как врачи. Смотрят на тело, а видят мускулы под кожей.
– Извращенцы, – буркнула Мила, которая слегка завидовала Сандугаш, хоть никогда бы в этом самой себе и не призналась.
Ну надо же, она годами тут выживает, крутится за копейки, а эта выскочка едва приехала, и у нее уже постоянная работа за триста рублей в час. Это, на минуточку, почти две с половиной тысячи за рабочий день! Вдвое больше, чем зарплата администратора в салоне красоты!
Сандугаш видела, что происходит в душе Милы. Да и что там разглядывать – все эмоции на ее хорошеньком простодушном лице написаны. Но не обиделась.
Сама она завистливой не была. Вообще не понимала, каково это – сравнивать себя с кем-то другим, да еще и в таком болезненном и саморазрушительном контексте. А тем, кто завидует, она скорее сочувствовала.
Отец говорил: «Зависть душу разъедает, как кислота. Это самое плохое, что может быть для души».
Поэтому Сандугаш хотелось как-то утешить Милу, ободрить. Она старалась положить в тарелку подруги кусок курицы получше – грудку, белое мясо.
На следующее утро Сандугаш пришла в мастерские на полчаса раньше назначенного времени. Нельзя сказать, чтобы она совсем не волновалась – все-таки раздеться перед толпой… на это смелость нужна. Или привычка.
