История внутренних сбережений США служит поучительным уроком. Личные сбережения американцев неуклонно сокращались – с более чем 9 процентов в 1960-х и 1970-х годах до 6 процентов в 1980-х годах, менее 5 процентов в середине 1990-х годов и уменьшились примерно до нуля к концу 1990-х
[167]. Когда в 2007 году разразился кризис, норма личных сбережений снова начала расти. Бюджеты правительств (как федерального, так и штатов) были дефицитными; наблюдалось активное «расходование накоплений». (Единственными, кто копил деньги, были американские компании; домохозяйства экономить заставила только рецессия.) Мы можем финансировать инвестиционный процесс за счет заимствований из-за рубежа и делаем это – но, разумеется, не бесплатно. Никто не дает денег просто так, за взятые за рубежом займы впоследствии приходится отдавать часть прибылей от наших инвестиций. Любая страна, обремененная большими долгами перед иностранными кредиторами, находится в постоянном беспокойстве из-за того, что в трудные времена международные инвесторы, испугавшись, побегут прочь вместе со своими капиталами.
Демографические показатели. Американская нация стареет в буквальном смысле этого слова. Как отмечает экономист Пол Кругман, во всей стране распределение американцев по возрастным категориям в конце концов станет таким, каково сегодня во Флориде. Конечно, этому порадуются производители приспособлений для людей, которым трудно передвигаться, но не система государственных финансов. Значительная часть государственных пособий, в первую очередь выплачиваемых в рамках программ социального обеспечения и медицинского обслуживания, достается гражданам пенсионного возраста. А финансируются эти программы за счет налогов на доходы более молодых американцев, которые еще работают. Если соотношение между молодыми и пожилыми американцами начнет меняться, изменится и финансовое состояние программ социального обеспечения и медицинского страхования для пенсионеров.
В сущности, мы можем объяснить важность демографических данных и одновременно предложить меры по исправлению программы соцобеспечения всего в паре абзацев. Вышеназванные программы, как известно, предполагают выплату пенсий из текущих доходов. Когда американские работники делают отчисления в фонд социального страхования (это самая большая сумма, вычитаемая из их зарплаты согласно соответствующему федеральному закону), эти деньги не инвестируются, чтобы через двадцать-тридцать лет вы могли получать благодаря этому некоторый доход, как происходит с деньгами, вложенными в частный пенсионный фонд. Эти средства идут на выплату пенсий нынешним пенсионерам. Иными словами, молодой Питер оплачивает расходы старого Пола. Такая система – не что иное, как огромная финансовая пирамида, и, как любая подобная хорошая схема, она отлично работает, но только до тех пор, пока в ее основании достаточно работающих людей, чтобы продолжать платить пенсионерам в верхней части пирамиды.
Вот в чем суть проблемы. Сегодня американцы рожают меньше детей и дольше живут. Следовательно, работающих людей, которые платят за каждого пенсионера, становится все меньше – намного меньше. В 1960 году на каждого пенсионера приходилось пять работников, сегодня – всего три. А к 2032 году на каждого американского пенсионера будет приходиться вообще только двое работающих. Представьте себе программу социального обеспечения (или медицинского страхования для пенсионеров) в виде качелей, на одной стороне которых находятся платежи, сделанные работающими людьми, а на другой – все льготы для пенсионеров. Программа будет стабильной и платежеспособной лишь в том случае, если оба конца уравновешены. По мере сокращения числа работающих на одном конце и увеличения числа пенсионеров на другом качели начинают клониться в одну сторону. В теории эту проблему решить не сложно. Для этого достаточно начать отчислять большие суммы из заработков работающих сегодня людей, либо увеличив налог на заработную плату, либо повысив их продуктивность и доходы (чтобы тот же уровень налогов обеспечивал большие налоговые поступления). Или можно сократить выплаты пенсионерам, либо урезав размер пенсий, либо повысив пенсионный возраст. Суть данной экономической проблемы очень проста. Если одно из этих решений кажется вам политически приемлемым, настоятельно рекомендую еще раз прочитать главу 8.
Общий уровень благополучия нации. Тут уж думайте, что хотите, потому что об этом показателе у нас пока нет никаких фактических данных.
Рабочий автомобилестроительного завода в Детройте, которого большую часть трудовой жизни то временно увольняли на несколько месяцев, то вызывали обратно на работу, безусловно, вправе задать вопрос: а имеются ли у нас вообще хоть какие-либо улучшения в этом плане? Да. Со времен Второй мировой войны США одиннадцать раз переживали спады темпов роста экономической активности
[168]. И ни один из них, в том числе рецессию 2007 года, нельзя поставить в один ряд с Великой депрессией. С 1929 по 1933 год реальный ВВП упал на 30 процентов, тогда как безработица выросла с 3 до 25 процентов. А до Великой депрессии США регулярно страдали от серьезных спадов деловой активности, в том числе и от финансовых паник, неизмеримо худших, чем та, которую мы переживаем сейчас
[169]. Не то чтобы мы обходились совсем без экономических потрясений, но по сравнению с теми временами они выглядят как совсем небольшие бугорки на кривой.
Можно также утверждать, что уроки прошлых экономических спадов, в частности Великой депрессии, помогли нам на этот раз проводить более эффективную политику. Председатель ФРС (и бывший профессор Принстонского университета) Бен Бернанке, безусловно, учился на опыте того периода – как и председатель Совета экономических консультантов при администрации президента Барака Обамы (в прошлом профессор Калифорнийского университета в Беркли) Кристина Ромер. Я могу пообещать вам, что и спустя пятьдесят дет экономисты по-прежнему будут спорить о том, что нужно и чего не нужно делать в ответ на рецессию и следующий за ней финансовый кризис. Однако даже самые непримиримые критики не могут не признать, что чиновникам конца правления Буша и начала правления Обамы удалось избежать худших ошибок 1930-х годов, когда Федеральная резервная система повысила процентные ставки, несмотря на депрессию, а Конгресс поднял налоги, направив и денежно-кредитную и налогово-бюджетную политику страны на изначально неверный курс.
Тут уместно встать на защиту тех, кто не совершает заведомо неправильных действий. Но я подозреваю, что история еще рассудит и покажет, что наши политики предпринимали и более удачные шаги, чем эти.
10. Федеральная резервная система: почему доллар в кармане намного лучше простого клочка бумаги
Иногда совсем простые заявления звучат очень громко. 11 сентября 2001 года, через считаные часы после террористических атак, ФРС США опубликовала следующее заявление: «Федеральная резервная система открыта и работает. Для удовлетворения потребностей в ликвидности действует дисконтное окно». Эти сухие и чисто технические короткие утверждения оказали на глобальные рынки исключительно успокоительный эффект. А в следующий понедельник, когда фондовые рынки Америки впервые после нападения начали официальную торговлю, Федеральная резервная система США снизила процентные ставки на 0,5 процента – еще один шаг, существенно ослабивший негативные финансово-экономические последствия нападения террористов.
