Конечно, не любая сделка приносит прибыль. Люди нередко делают инвестиции, о которых потом сожалеют, точно так же и рынки капиталов обладают исключительной способностью расточать огромные средства; вспомните об акциях вашей любимой разорившейся интернет-компании. Миллиарды долларов были вложены в неработавшие предприятия. «Пузырь» на рынке недвижимости и обвал на Уолл-стрит сделали то же самое, только в большем масштабе. Пресловутая «невидимая рука» Адама Смита разбрасывается огромными капиталами, которые больше никто никогда не увидит. В то же время некоторые потенциально весьма прибыльные предприятия испытывают сильнейший голод, лишенные капитала из-за отсутствия достаточного залога. Современных экономистов, например, сильно беспокоит тот факт, что слишком мало кредитов доступно сегодня для бедных семей, которые хотели бы инвестировать эти средства в человеческий капитал. Университетский диплом – отличная инвестиция, но в случае невыполнения обязательств его нельзя отобрать у заемщика в качестве залога по обеспечению кредита.
И все же финансовые рынки делают для капитала то, что другие рынки делают по отношению ко всем другим ресурсам: они распределяют капитал высокопродуктивным, хоть и не идеальным способом. Благодаря им капитал течет туда, где он может принести максимальную прибыль, то есть в отнюдь не самом плохом направлении – по сравнению, скажем, со случаями, когда средства идут компаниям, управляемым коммунистическими партийными функционерами или друзьями короля. И тут, как и в любой другой сфере экономики, государство может сыграть роль как врага, так и друга. Оно может нарушить нормальное функционирование рынков капитала одним из тех способов, какими обычно портит все остальное, – обременительными налогами и излишне строгим регулированием, отвлечением капитала на проекты-фавориты, возведением на пути созидательного разрушения преград, мешающих ему делать свое суровое, но очень нужное дело. Но государство способно и повышать эффективность финансовых рынков – за счет минимизации мошенничества, принудительного обеспечения прозрачности системы, создания и обеспечения эффективной работы нормативной базы, а также предоставления общественных благ, снижающих стоимость ведения бизнеса, и других подобных мер. И опять же, очень трудно разобраться в том, какие действия государства какой из этих целей служат.
Очевидно, что нынешний кризис преподнес нам ряд полезных уроков. Американская система регулирования финансов явно нуждается в ремонте, если не в полной перестройке. Прежде всего нам необходимо найти способ защитить то, что современная финансовая система делает лучше всего. А лучше всего она умеет распределять капитал, обеспечивая максимальную продуктивность инвестиций, и защищать нас от рисков, которые мы не можем себе позволить, одновременно сокращая избытки, то есть неразумные ставки, обогащающие тех, кто их делает, прежде чем эти действия приведут к хаосу – а уж его-то придется разгребать всем нам.
Что ж, все это, конечно, очень интересно. Но как же разбогатеть на этих рынках? Один из моих бывших коллег по Economist полагал, что эту книгу следовало бы назвать «Достаточно ли ты богат?». Он рассуждал примерно так: большинство людей ответят на этот вопрос отрицательно и книгу разметут с полок в один миг. К сожалению, я не слишком верю в надежные стратегии, якобы гарантирующие успех на пути к богатству. Примерно так же, как чудодейственные программы снижения веса идут вразрез практически со всем, что нам известно о здоровье и питании, схемы стремительного обогащения противоречат большинству фундаментальных принципов экономики.
Позвольте начать с такого примера. Предположим, вы хотите купить дом в районе Линкольн-парка
[122] в Чикаго. После долгих поисков вы понимаете, что трехэтажный особняк из песчаника на одну семью обойдется вам примерно в 500 тысяч долларов. Дома, выставленные на продажу за 450 тысяч, нуждаются в ремонте; а те, что предлагаются за 600 тысяч долларов, включают дополнительные удобства. И вот, уже почти впав в отчаяние от того, что придется раскошелиться на целых 500 тысяч, вы находите в каталоге особняк за 250 тысяч долларов, полностью соответствующий вашим требованиям. Проведя некоторое дополнительное расследование, вы узнаете, что дом вам действительно идеально подходит: он расположен в нужном месте, имеет нужный размер и подходящее размещение помещений. Все еще не веря своему счастью, вы спрашиваете совета у своего агента по недвижимости. И она уверяет вас, что дом и правда будет очень выгодной покупкой и что на самом деле он должен был бы продаваться за 500 тысяч. По ее профессиональному мнению, нет ни малейших сомнений в том, что вы можете купить этот дом за 250 тысяч долларов и гарантированно продать его через несколько месяцев в два раза дороже. И наконец, вам на глаза попадается последнее доказательство – статья на третьей странице газеты Crain’s Chicago Business под впечатляющим заголовком: «Сделка месяца: особняк из песчаника в районе Линкольн-парка выставлен на продажу всего за 250 тысяч долларов».
Итак, вы покупаете дом за эту сумму и через полгода продаете его за 500 тысяч, удвоив потраченные средства
[123].
Сколько в этой истории неправды? Довольно много. Любой мало-мальски разумный человек задал бы в данной ситуации следующие вопросы:
1. Если этот дом действительно стоит 500 тысяч долларов, какой идиот продает его за 250? Может, этот человек не хочет или не может потратить три минуты на то, чтобы узнать, что сопоставимые по качествам дома по соседству продаются в два раза дороже? В противном случае нет ли у него какого-либо родственника или агента по недвижимости, чья комиссия базируется на цене продажи, который сможет объяснить это огромное несоответствие?
2. Если таких людей нет, почему мой агент по недвижимости сама не купила этот дом? Предположим, эта сделка, как она выражается, «гарантированно» сулит двойную прибыль. Почему же она работает на меня за три процента комиссионных, вместо того чтобы без особых усилий заработать 250 тысяч?
3. Возможно, мой агент по недвижимости идиотка. В таком случае где другие покупатели, желающие дешево купить отличный дом в Чикаго, особенно после публикации статьи в Crain’s Chicago Business? Если покупка особняка из песчаника действительно такая выгодная сделка и при этом столь широко разрекламированная, этот дом хотел бы купить каждый. В результате началась бы аукционная война, и потенциальные покупатели предлагали бы все больше и больше до тех пор, пока цена не достигла бы справедливой рыночной стоимости, то есть примерно 500 тысяч долларов.
Иначе говоря, в реальности шансы найти особняк из песчаника в районе Линкольн-парка (без неприятных сюрпризов в подвале) за 250 тысяч долларов ничтожно малы. Почему? Из-за самой базовой идеи экономики. Вы пытаетесь максимизировать полезность для себя – к тому же стремятся и все остальные участники рынка. В мире, где каждый старается выгодно инвестировать средства, никто не оставит 250 тысяч долларов лежать на блюдечке с голубой каемочкой. И все же люди постоянно исходят из того, что фондовый рынок работает именно так. Почему-то мы искренне верим, что, прочтя о «суперприбыльных акциях» в BusinessWeek или ознакомившись с рекомендациями аналитика с Уолл-стрит (а эти рекомендации предлагаются всем клиентам консалтинговой компании), можно накупить акций, обещающих прибыль выше среднего. Но, увы, эти якобы сверхприбыльные акции – не что иное, как пресловутый особняк, только в ином обличье. Объясню, почему.
