Но давайте вернемся на шаг назад. Государство не только сглаживает недочеты и шероховатости капитализма, прежде всего оно делает возможным существование рынков. Если вы выскажете в кругу друзей мысль вроде той, что государству следовало бы просто не лезть не в свое дело и рынки сами по себе принесли бы благо и процветание всей планете, это наверняка будет воспринято множеством одобрительных кивков. В сущности, именно на этой идее строятся многие политические кампании. С этим согласится любой, кто когда-либо выстаивал в очереди в Управлении регистрации транспортных средств, подавал заявку на получение разрешения на строительство или пытался заплатить налог за няню. Эта излюбленная идея всех вечеринок имеет только одну проблему: она ошибочна. Именно эффективно работающее государство делает рыночную экономику возможной. Точка. А плохое государство или отсутствие оного уничтожает все преимущества капитализма; и это одна из причин того, что миллиарды людей во всем мире и сегодня живут в крайней нищете.
В первую очередь государство устанавливает правила. Страны, где нет эффективно функционирующих правительств, никак не назовешь оазисами процветания, обеспеченного свободным рынком. В них дорого и трудно вести даже самый простой бизнес. Нигерия владеет одними из крупнейших в мире запасов нефти и природного газа, но компании, которые пытаются заниматься в этой стране бизнесом, сталкиваются с проблемой под названием BYOI (bring your own infrastructure) – «принеси с собой свою инфраструктуру»
[56]. А Ангола богата нефтью и алмазами, но все ее богатства пошли на финансирование не экономического процветания, а длившейся годами гражданской войны. В 1999 году правители Анголы потратили на приобретение оружия 900 миллионов долларов, полученных от продажи нефти, притом что один из трех детей в этой стране не доживает до пятилетнего возраста, а средняя продолжительность жизни составляет шокирующие 42 года
[57]. И дело вовсе не в том, что в этих странах рыночная экономика дала сбой, просто их правительство не смогло создать и внедрить институты, необходимые для ее поддержания. В одном докладе, недавно опубликованном Программой развития ООН, вина за нищету в мире в значительной мере возлагается именно на неэффективные правительства. Без правильного, разумного управления невозможно экономическое развитие, обеспечивающее справедливое перераспределение благ, и не работают никакие другие стратегии, делают вывод авторы доклада
[58].
Факт остается фактом: никто особенно не любит спортивных арбитров, но ни один чемпионат без них не обойдется. Так каковы же правила эффективного функционирования рыночной экономики? Во-первых, государство определяет права собственности и защищает их. Вы собственник: дома, машины, собаки, клюшек для гольфа. В разумных пределах вы можете сделать со своим имуществом все, что захотите. Вы можете его продать, сдать в аренду или использовать в качестве залога. И самое важное – вы можете инвестировать средства в свою собственность и быть совершенно уверенным в том, что прибыль на эти инвестиции получите именно вы, а не кто-то другой. Представьте себе мир, в котором вы все лето ухаживаете за посевами кукурузы, а затем ваш сосед пригоняет комбайн, бодро собирает ваш урожай и забирает себе все деньги от его продажи. Звучит не слишком правдоподобно, правда? Отнюдь нет – если вы музыкант. Именно это, по сути, сделала Napster, позволив людям скачивать музыку без выплаты денежной компенсации музыкантам, которые ее создали, или звукозаписывающим компаниям, владеющим авторскими правами на нее. К счастью, музыкальная индустрия подала на Napster в суд за содействие пиратству и выиграла дело.
Следует заметить, что права собственности касаются не только домов, автомобилей и вещей, которыми забиты наши шкафы и кладовки. Некоторые наиболее важные права подразумевают владение идеями, произведениями искусства, формулами, изобретениями и даже хирургическими процедурами. Вот взять хоть книгу, которую вы держите в руках. Я пишу некий текст. Мой агент продает его издателю, а тот заключает контракт на печать и дистрибуцию книги. Книга продается в частных магазинах, а те в свою очередь нанимают охранников, призванных справляться с потенциально непослушными толпами людей, которые непременно попытаются заполучить подписанный автором экземпляр книжной новинки. В каждом этапе этого процесса участвуют только частные стороны. Казалось бы, это чисто рыночные сделки и государство тут может только помешать. В сущности, я мог бы также ругать государство за то, что оно вообще обложило мой доход налогами, что оно взимает налог с продажи этой книги и даже с зарплаты, которую я плачу няне, сидящей с моими детьми, пока я пишу.
На самом же деле все эти деловые взаимодействия возможны благодаря одному – закону об авторских правах. Это чрезвычайно важная форма права собственности для всех, кто зарабатывает на жизнь писательским трудом. Правительство США гарантирует, что, после того как я вложу время в написание рукописи, ни одна компания не сможет украсть мой текст и опубликовать его, не выплатив мне компенсацию. Любой профессор, скопировавший текст для использования в аудитории, должен сначала заплатить издателю роялти. По сути, аналогичными правами государство защищает и программное обеспечение Microsoft, и оно использует связанный с правом собственности инструмент под названием «патент» для защиты прав фармацевтической компании, которая изобрела «Виагру». Ситуация с патентами особенно интересна, в частности, потому, что ее зачастую неверно истолковывают. Ингредиенты, входящие в состав одной таблетки «Виагры», стоят сущие гроши, но компания Pfizer владеет патентом на препарат, обеспечивающим ей монополию на торговлю им на 20 лет и продает каждую таблетку за целых семь долларов. Эту огромную наценку, которая также устанавливается на новые препараты для борьбы с ВИЧ/СПИДом и другие спасающие жизни лекарства, часто описывают как социальную несправедливость, допускаемую алчными компаниями. Речь идет о тех самых «крупных фармацевтических фирмах», которые периодически демонизируются во время предвыборных президентских кампаний. А что бы случилось, если бы другим компаниям позволили торговать «Виагрой» или если бы Pfizer обязали снизить цену на препарат? Цена снизилась бы до точки, гораздо более близкой к его себестоимости. И действительно, замечено, что, когда лекарство исключается из категории патентованных – именно на этом этапе аналоговые заменители становятся легальными, – их цена обычно падает на 80–90 процентов.
Так почему же мы позволяем Pfizer обдирать потребителей «Виагры» как липку? Потому что, если бы «Виагра» не была защищена патентом, компания никогда не вложила бы огромные средства в ее изобретение и разработку. Реальная стоимость всех поистине революционных препаратов определяется расходами на исследования и научные разработки – в частности, на прочесывание тропических лесов в поисках коры экзотических деревьев, обладающей лекарственными свойствами, – а вовсе не расходами на производство таблеток по известной формуле. То же самое относится к лекарствам от любой другой болезни независимо от степени ее серьезности и опасности для жизни
[59]. Подсчитано, что средняя стоимость вывода нового лекарственного препарата на рынок составляет около 600 миллионов долларов. При этом на каждое успешное лекарство приходится множество дорогостоящих исследовательских проектов, которые заканчиваются ничем. Существует ли способ сделать лекарства доступными для малоимущих американцев – да и для бедняков всего мира, – не разрушая при этом стимулов компаний к разработке новых препаратов? Да, существует: после изобретения нового препарата правительство может выкупить патент на него. Государство авансом выплачивает фирме сумму, равную той, которую она заработала бы за 20 лет действия патента. После этого право собственности переходит к государству, а оно может устанавливать на лекарство любую цену, которую сочтет целесообразной. Безусловно, это дорогостоящее решение влечет за собой ряд новых проблем. Например, патенты на какие лекарства следует выкупать правительствам? Достаточно ли серьезным заболеванием следует считать артрит, чтобы оправдать использование государственных средств, которые позволят сделать новый препарат более доступным? А астма? Тем не менее данный подход по крайней мере не противоречит базовой экономической предпосылке: люди и компании готовы инвестировать свои средства, только если у них есть гарантия, что они сами пожнут то, что посеяли, в буквальном или фигуральном смысле.
