Природные ресурсы значат меньше, чем вы, возможно, думаете. Израиль, на территории которого нет сколько-нибудь существенных залежей нефти, гораздо богаче практически всех своих ближневосточных соседей, располагающих огромными нефтяными ресурсами. ВВП на душу населения в этой стране составляет 28 300 долларов; в Саудовской Аравии – 20 500 долларов, а в Иране – 12 800 долларов. И в таких бедных в ресурсном отношении государствах, как Япония и Швейцария, дела обстоят значительно лучше, чем в богатой нефтью и газом России
[251]. Или взять, например, еще одного нефтяного богача – Анголу. Эта страна зарабатывает на своей нефтяной индустрии около 3,5 миллиарда долларов в год
[252]. Что происходит с народом, который мог бы жить припеваючи благодаря сокровищам в своих недрах? Львиная доля «нефтяных» денег идет на финансирование нескончаемой гражданской войны, разорившей страну. В Анголе самый высокий в мире показатель по инвалидности, полученной от взрыва наземных мин: один человек на каждые 133. Треть ангольских детей умирают, не дожив до пяти лет; ожидаемая продолжительность жизни составляет всего 42 года. Даже в столице во многих районах нет электричества, водопровода и канализации; никто не занимается сбором мусора
[253]. Между тем все это вовсе не какие-то маргинальные примеры, тщательно подобранные мной для подтверждения своей правоты. По мнению экономистов, богатство природных ресурсов на самом деле может даже препятствовать экономическому развитию народа. При прочих равных условиях открыть на территории своей страны крупнейшее в мире месторождение цинка было бы, безусловно, просто замечательно. Однако эти прочие условия никогда не бывают равными. Опыт стран, богатых природными ресурсами, показывает, что иногда подобное богатство приносит больше вреда, чем пользы. По данным одного исследования в области экономического развития, которое проводилось в 97 странах на протяжении двадцати лет, менее богатые природными ресурсами страны развиваются быстрее. Из восемнадцати государств, входящих в топ-рейтинг по темпам экономического роста, богаты ресурсами только два. Как это объяснить?
Огромные залежи минералов меняют экономику страны. Во-первых, они отвлекают ресурсы от других отраслей промышленности, таких как производство и торговля, которые зачастую более полезны для стабильного долгосрочного роста. Например, «азиатские тигры» вовсе не были богаты ресурсами, их путь к процветанию начался с трудоемкого экспорта с последующим переходом на наукоемкое экспортное производство. По мере продвижения по такому пути эти страны неуклонно становились все богаче и богаче. Во-вторых, экономика стран, владеющих определенным природным ресурсом, становится более уязвимой к резким скачкам цен на данный сырьевой товар. Страна, чья экономика сильно зависит от нефти, при падении цен на черное золото с 90 до 15 долларов за баррель сталкивается с огромными трудностями. Между тем спрос на национальную валюту этой страны растет по мере того, как остальной мир начинает скупать добываемые в ней алмазы, бокситы или природный газ. Все это приводит к повышению стоимости национальной валюты и, соответственно, как мы уже знаем, повышает стоимость других экспортируемых страной продуктов.
В ходе наблюдения за экономическими эффектами открытия Нидерландами огромного месторождения природного газа в Северном море в 1950-е годы экономисты определили ряд негативных последствий изобилия ресурсов и назвали их «голландской болезнью». Скачок экспорта природного газа резко повысил стоимость голландского гульдена, так как остальные страны стали нуждаться в большем количестве гульденов для оплаты этих поставок; это повышение существенно усложнило жизнь другим экспортерам. Кроме того, правительство Нидерландов пустило доходы от экспорта газа на увеличение социальных выплат, что привело к резкому увеличению отчислений работодателей в фонд социального обеспечения и, следовательно, их издержек производства. Голландцы издавна считались торговой нацией; экспорт в этой стране составлял более 50 процентов от ВВП. К 1970 году другие экспортные отрасли, традиционно представляющие собой основу жизнеспособности голландской экономики, потеряли часть своей конкурентоспособности. Одно бизнес-издание писало: «Газ настолько раздул и исказил экономику Нидерландов, что возникли большие сомнения в том, что этот ресурс несет исключительно благо торговой нации»
[254].
И наконец, последнее и, пожалуй, самое главное – одаренные природными ресурсами страны могли бы использовать доходы от них для повышения благосостояния своих народов, но они этого не делают. Деньги, которые могли бы пойти на государственные инвестиции с огромными и важнейшими дивидендами – образование, здравоохранение, санитарные меры, вакцинацию населения, инфраструктуру и многое другое, – намного чаще просто разбазариваются. После того как Всемирный банк помог построить нефтяной трубопровод, который тянется из Чада через Камерун к океану, президент Чада Идрисс Деби потратил первые 4,5 миллиона долларов «нефтяных» денег на покупку оружия для борьбы с повстанцами
[255].
Демократия. Как вы думаете, что важнее для успешного экономического роста бедных стран – движение поездов строго по расписанию или такие тонкости, как свобода самовыражения и политическое представительство? Оказывается, вовсе не первое – совсем наоборот. Демократия – инструмент защиты от самых вопиющих мер и методов экономической политики, таких как экспроприация богатства и имущества. Амартия Сен, профессор экономики и философии Гарвардского университета, в 1998 году был удостоен Нобелевской премии по экономике за ряд работ в области экономической теории нищеты и процветания; один из этих трудов посвящен исследованию проблем массового голода. Главный вывод господина Сена поистине поразителен: страшнейшие случаи массового голода возникали вовсе не из-за неурожаев, к ним приводили ущербные политические системы, не позволяющие рынку самокорректироваться. Сравнительно небольшие проблемы в сельском хозяйстве перерастали в глобальные катастрофы потому, что правительство запрещало импорт, не позволяло расти ценам, не разрешало крестьянам выращивать альтернативные культуры либо политика каким-то иным образом препятствовала нормальной способности рынков корректировать самих себя. Сен пишет: «[Массовый голод] никогда еще не случался в стране независимой, где регулярно проходят выборы, где есть оппозиционные партии, критикующие правительство, а газеты свободно сообщают людям о происходящем и оспаривают мудрость государственной политики, не подвергаясь серьезной цензуре»
[256]. Самый масштабный голод в истории человечества был зарегистрирован в Китае: в 1958–1961 годах в результате провала кампании «Большой скачок» умерло 30 миллионов человек. А вот в Индии со времени обретения этой страной независимости в 1947 году масштабного голода не было ни разу.
