Монгкол рассказал, что ей платили два доллара в день; она работала по девять часов в сутки шесть дней в неделю. Несколько раз девушка прошивала себе ладони машинкой, но менеджер перевязывал раны и она возвращалась к работе.
– Какой ужас! – пробормотали мы сочувственно, услышав его рассказ.
Монгкол посмотрел на нас озадаченно.
– Это хорошая плата, – сказал он. – Я надеюсь, что дочь не потеряет эту работу. Сейчас так много говорят о закрытии предприятий, и, по словам дочери, ходят слухи, что их фабрику тоже могут закрыть. Я очень надеюсь, что этого не случится, иначе просто не знаю, что ей тогда делать
[218].
В антиглобалистских протестах всегда звучит скрытый мессидж: людям, живущим в развитых странах, каким-то непостижимым образом известно, что лучше для жителей бедных стран – где им следует работать и даже в каких ресторанах питаться. Как отмечает Economist, «скептики в равной мере не верят ни правительствам, ни политикам, ни международным бюрократам и рынкам. В итоге они назначают самих себя судьями, чьи решения по важности перевешивают не только решения правительств и рынков, но и предпочтения тех, кого больше всего затрагивают последствия этих решений. Судя по всему, тут есть над чем подумать»
[219].
Дешевый труд – конкурентное преимущество работников из бедных стран. Труд – это единственное, что могут предложить эти люди. Они не продуктивнее американских рабочих: они не лучше образованы, не имеют доступа к продвинуты технологиям. Им платят очень мало по западным стандартам, потому что по этим самым западным меркам они работают медленно и не слишком ловко. И если иностранным компаниям придется существенно повысить зарплату работникам из бедных развивающихся стран, у них не останется никаких причин сохранять предприятия на этой территории. Компании начнут замещать рабочих машинами или переведут бизнес туда, где более высокая оплата труда оправдана более высокой продуктивностью рабочей силы. Если бы на «потогонных фабриках» были пристойные по западным стандартам заработки, их бы попросту не существовало. Конечно, нет ничего хорошего в том, что в мире есть люди, готовые работать по много часов в отвратительных условиях за несколько долларов в день, но давайте не будем путать причину и следствие. Не «потогонные» предприятия стали причиной низких заработков в бедных странах, наоборот, заработки на таких фабриках и заводах низки потому, что эти страны могут предложить своим рабочих очень ограниченные альтернативы. Выходит, с теми же основаниями протестующие могли бы швырять камни и бутылки с зажигательной смесью в больницы, потому что там страдают пациенты.
Идея улучшить жизнь работников «потогонных» предприятий, отказавшись покупать выпускаемую ими продукцию, также не имеет смысла. Индустриализация, пусть даже самая примитивная, запускает процесс, способный сделать бедные страны богаче. Упомянутые выше исследователи Кристоф и Вуданн приехали в Азию в 1980-е годы. «Как большинство представителей Запада, мы прибыли в этот регион полные негодования по поводу условий труда на “потогонных” предприятиях, – вспоминали они 14 лет спустя. – Со временем, однако, нам пришлось согласиться с мнением большинства азиатов: что кампания, развернутая против таких предприятий, грозит навредить тем самым людям, которым она призвана помочь. А объясняется это тем, что, если заглянуть за неприглядный фасад “потогонных фабрик”, понимаешь, что они представляют собой символ промышленной революции, постепенно преображающей Азию». Далее авторы описывают ужасающие условия труда рабочих, которые не имеют права сделать перерыв на душ, подвергаются воздействию опасных химических веществ, вынуждены работать по семь дней в неделю, и делают вывод, что «азиатские рабочие пришли бы в ужас при одной мысли о том, что американские потребители намерены в знак протеста против таких ужасных условий бойкотировать изготавливаемые ими игрушки или одежду. Самый простой способ помочь беднейшим жителям Азии состоит как раз в том, чтобы покупать больше продуктов, производимых этой системой, а вовсе не меньше»
[220].
Я вас еще не убедил? В таком случае приведу печальный пример того, как добрые намерения приводят к совершенно обратным результатам; его нам предлагает Пол Кругман:
В 1993 году весь мир узнал, что одежду, продающуюся в сети Wal-Mart, шьют бангладешские дети, и сенатор Том Харкин предложил в законодательном порядке запретить импорт из стран, использующих детский и подростковый труд. Вследствие таких мер бангладешские текстильные фабрики перестали нанимать на работу детей. Думаете, эти дети вернулись за школьные парты, или, может, они вернулись под сень счастливого отчего дома? По данным исследований ученых из Oxfam
[221], вовсе нет. Дети устроились на еще более ужасную работу или оказались на улице; многие из них были вынуждены заняться проституцией
[222].
Вот так-то!
По мере роста доходов меняются наши предпочтения, особенно в вопросах экологии. Всем известно, что бедных и богатых заботят разные вещи. По мировым стандартам, бедность – это не такое положение вещей, когда человек вынужден ездить на Ford Fiesta, хотя ему хотелось бы рассекать на BMW. Бедность – это такая жизнь, когда человек видит, как его дети умирают из-за того, что он не может позволить себе купить за пять долларов сетку от разносящих заразу москитов. В некоторых регионах мира пять долларов составляют пятидневный доход. По этим стандартам любой человек, читающий эту книгу, богат. Быстрее всего положить конец любой дискуссии о глобализации можно таким способом: нужно перевести разговор на проблемы экологии.
Предлагаю вам выполнить простое упражнение, для того чтобы понять, почему навязывать свои предпочтения в этом вопросе остальной части мира, как правило, в корне неправильно. Итак, попросите четырех друзей назвать самые актуальные проблемы окружающей среды в мире.
Бьюсь от заклад, что по крайней мере двое из них назовут глобальное потепление, но ни один не упомянет недостаток чистой питьевой воды. Между тем из-за ограниченной доступности качественной питьевой воды (несмотря на то что эту проблему довольно легко разрешить путем повышения уровня жизни) на нашей планете гибнет два миллиона человек в год и еще полтора миллиарда заболевают серьезными болезнями. Можно ли назвать глобальное потепление наиболее насущной проблемой нашей планеты? Безусловно. Волновал бы вас этот вопрос сильнее всего, если бы в вашем городе дети постоянно умирали от диареи? Нет. Основное заблуждение, связанное с мировой торговлей и проблемами экологии, – это представление, что бедные страны придерживаются тех же экологических норм, что и развитые. (Практически то же самое можно сказать и о дебатах по поводу безопасности на рабочем месте.) Любое производство сопряжено с производственными отходами. Помнится, читая курс экономики окружающей среды, приглашенный профессор Пол Портни, бывший глава некоммерческой организации Resources for the Future
[223], в первый же день отметил, что сам акт выживания требует от нас производства отходов. Однако довольно сложно сопоставить выгоды от того, что мы производим, с издержками этого производства, в том числе с его негативным влиянием на окружающую среду. Житель комфортабельного Манхэттена, скорее всего, будет оценивать эти издержки и выгоды иначе, чем голодающий человек в непальской деревне, выживающий из последних сил. Следовательно, решения о торговле, влияющие на состояние экологии в Непале, должны приниматься именно в этой стране и непременно с учетом того, что международные проблемы окружающей среды будут разрешаться так же, как всегда, путем многосторонних соглашений, через специализированные международные организации.
