Ближе к полудню мы с Мэнди уже сидели в кабинете директора «Седар-Лейкс» Честера Бакли. Я считал, что нам непременно следует объяснить, что привело нас в дом престарелых в такой поздний час, и заодно принести ему свои извинения за тот шум, который мы подняли. Впрочем, мистер Бакли был очень доволен, что бриллиант миссис Хэмптон наконец-то нашелся, и не слишком на нас сердился. Это, однако, не помешало ему задать нам довольно много вопросов, не на все из которых было легко ответить, однако в конце концов директор был удовлетворен. Тогда уже мы с Мэнди начали расспрашивать его обо всем, что ему было известно о Майки.
Как выяснилось, знал мистер Бакли совсем немного. Он рассказал нам, что название «Старкс» носил интернат для мальчиков-сирот, расположенный в двух кварталах от «Седар-Лейкс», и что несколько лет назад дети из интерната начали бывать в доме престарелых и общаться со стариками.
– Разумеется, – сказал директор, – приходить разрешалось только самым спокойным и дисциплинированным детям. Стюарт вполне отвечал этим требованиям.
– Стюарт? – переспросил я.
– Ну да, Стюарт. Стюарт Смок.
– Его так зовут… звали?
– Да, если только мы говорим об одном и том же мальчике. Он ведь немой, верно? Если да, тогда это точно Стюарт. Он навещал миссис Хэмптон чуть не каждый день, но потом…
– Что же случилось потом?
– Честно говоря, я до сих пор не знаю точно. Года три назад у нас пропал бриллиант миссис Хэмптон, а вскоре после этого исчезла и одна из санитарок по имени Соня Бекерс.
Мэнди наклонилась вперед и положила перед ним на стол фотографию сгоревшей «Импалы».
– Это она? – спросил мистер Бакли, показывая на мертвое тело за рулем.
– Скорее всего, – кивнула Мэнди.
Директор слегка улыбнулся.
– Правильно говорят: преступление никогда не бывает выгодным.
Мы поблагодарили мистера Бакли и, заручившись его разрешением, проводили дядю и Майки к миссис Хэмптон, а сами поехали в интернат «Старкс», который действительно находился не дальше чем в полумиле от «Седар-Лейкс».
Похоже, эта бывшая одежная фабрика еще сравнительно недавно была одним из основных элементов городского пейзажа. Ее массивное восьмиэтажное здание из красного кирпича стояло в непосредственной близости от железнодорожных путей, которые перешли в ведение Управления скоростного пассажирского транспорта Атланты, как только фабрика переехала на новое место. На вывеске перед входом было написано: «Приют «Спаркс». Основан в 1946 г.».
Директор приюта Шерри Квитмен встретила нас в дверях широкой улыбкой, крепким рукопожатием и акцентом коренной жительницы Южной Джорджии. Несмотря на то что ей было далеко за пятьдесят, она все еще была красива и держалась с уверенностью человека, способного управлять любой компанией из списка «Форчун-500»
[74]. Мне она показалась нашей, южной модификацией Маргарет Тэтчер. Похоже, кресло директора приюта Шерри занимала исключительно потому, что сама захотела взяться за эту непростую работу, и это расположило меня к ней, как только она произнесла свои первые слова.
Шерри Квитмен сама проводила нас до своего кабинета и, пропустив внутрь, плотно закрыла двери. После еще одного небольшого обмена любезностями (в Джорджии вообще не принято сразу брать быка за рога, в конце концов, мы – не янки) она достала из шкафа тонкую папку с личным делом и положила перед нами на стол. Несколько пожелтевших выписок и справок – это было практически все, что Шерри Квитмен удалось собрать о жизни Стюарта Смока.
Пока мы рассматривали документы, Шерри откинулась в своем кресле и по памяти пересказала нам содержимое папки.
– Стюарт появился у нас, когда ему было примерно года четыре-пять… – начала она.
– Примерно? То есть вы не знали точно?
– Нет. При нем вообще было очень мало документов. Его перевели к нам из другого приюта в Южной Джорджии, а туда мальчик попал из детского дома где-то в Теннесси. Впрочем, в промежутках он побывал в двух-трех приемных семьях, но нигде не задержался надолго.
– А вы не знаете, когда Бадди… то есть Стюарт разучился говорить? – спросила Мэнди. – При каких обстоятельствах это произошло?
– Понятия не имею, к нам его привезли уже немым. Я, впрочем, могу предположить, что одна из приемных мамаш попыталась его придушить за то, что он написал в штаны или разбил ее любимый цветочный горшок. Врач, который осматривал его уже у нас, диагностировал повреждение гортани и соответствующих мышц горла.
– А как получилось, что мальчик начал навещать миссис Хэмптон?
– Визиты наших воспитанников в «Седар-Лейкс» были частью программы социальной реабилитации, которую мы для них разработали, – пояснила Шерри Квитмен. – Что касается Стюарта, то он проводил со стариками гораздо больше времени, чем в наших стенах… Там он мог делать то, что лучше всего умел, к тому же… Ни для кого не секрет, что как бы вы ни старались, какие бы усилия ни прилагали, так называемые «нормальные» дети всегда будут высмеивать и дразнить тех, кто хоть чем-то от них отличается. Из-за своей немоты Стюарт был для них чужим… вот почему он каждый день проводил в доме для престарелых по нескольку часов.
– А кто научил его рисовать?
Шерри Квитмен улыбнулась.
– У него просто поразительные способности, правда? Нет, никто не учил его специально. Всему, что он умеет, мальчик выучился сам. Сыграла свою роль и немота. Утратив способность говорить, Стюарт вовсе отказался от слов и начал создавать свой язык – язык образов и рисунков.
– Какие официальные шаги вы предприняли, чтобы установить личности его родителей? – спросила Мэнди, которой нужны были детали для отчета.
– Как я уже говорила, Стюарт поступил к нам в возрасте не старше пяти лет, поэтому мне казалось, что его шансы оказаться усыновленным достаточно велики, даже несмотря на его дефект. В общем и целом, мы делали примерно то же, что и вы сейчас, – пытались побольше узнать о его прошлом. Начали, разумеется, с официальных записей, но след оборвался в Теннесси: в их приюте был пожар, и все документы оказались уничтожены. И все компьютеры тоже. Впрочем, когда я стала расспрашивать сотрудников, мне ответили, правда – неофициально, что Стюарт был настоящим подкидышем: его якобы оставили на ступеньках приюта то ли в корзинке, то ли в ящике из-под апельсинов, но, сами понимаете, эту информацию нельзя считать на сто процентов достоверной. – Шерри пожала плечами. – В общем, наши поиски ни к чему не привели – мы так и не сумели выяснить ни имен его родителей, ни даже в какой части страны он появился на свет. В наши дни очень немногие сироты ускользают от внимания существующей системы защиты детства, но Стюарту это каким-то образом удалось. Ну а как только я убедилась, что дальнейшие поиски его родителей бесполезны, то сразу начала процедуру передачи мальчика под опеку штата, что включало и лишение его родителей всех прав. Одновременно мы начали подыскивать подходящую семью, которая могла бы взять его на воспитание или даже усыновить. К сожалению, в наше время пристроить ребенка с таким дефектом в нормальную семью очень нелегко, почти невозможно, но мы продолжали делать все что могли.
