– Ты любишь пончики «Криспи крим»? – спросил он.
Майки пожал плечами, и в глазах дяди появился тигриный блеск.
– Что ты хочешь этим сказать? Неужели ты в самом деле не знаешь, что это такое?
Мальчик посмотрел на вывеску и снова пожал плечами.
– Это необходимо исправить, и в самые кратчайшие сроки! – решительно заявил дядя. – Идем. – С этими словами он распахнул дверцу и спрыгнул на землю, потом обошел машину и помог выбраться Майки. Крепко держа его за руку, дядя направился прямо ко входу.
Когда мы вошли внутрь, дядя уже заканчивал свою импровизированную лекцию о производстве пончиков, подтвержденную несколькими наглядными примерами. Лекция явно имела успех; в глазах Майки разгорелись яркие огни, что только подхлестнуло дядю, который полез за бумажником.
Из кофейни мы вышли с двумя огромными коробками: в одной лежало две дюжины горячих пончиков, в другой – свежая шоколадная выпечка. С трудом удерживая коробки под мышками, я спросил у Томми:
– Как думаешь, не маловато взяли?
Она только ухмыльнулась в ответ.
В машине дядя вручил Майки глазированный пончик и сказал:
– На, попробуй. И не вздумай говорить, что в мире есть вещи вкуснее!
Мальчишка тут же вгрызся в пончик, который держал обеими руками, и дядя одобрительно заухал.
– Ну, правда же, здорово?
Майки затолкал в рот остатки пончика и покосился на коробку. Дядя верно понял намек и вручил ему еще два: в сахарной пудре и в шоколадной крошке. Мальчишка проглотил то, что было у него во рту, откусил от одного пончика, потом – от другого, отчего его щеки раздулись как у бурундука. Дядя продолжал смотреть на Майки, ожидая, что тот хоть как-то выразит свое одобрение и восхищение, и был весьма удовлетворен, когда мальчик расправился с обоими пончиками едва ли не быстрее, чем с первым. Застегивая на животе ремень безопасности, дядя обернулся к Лорне и бросил на нее торжествующий взгляд.
– Ну что, видала?!
За то время, которое понадобилось нам, чтобы проехать три квартала, Майки слопал еще два пончика и начал поглядывать на коробку с выпечкой.
Но вот город остался позади, теперь мы ехали мимо кладбища, где были или будут похоронены большинство жителей Брансуика. Года два назад я писал об одном семействе, которое жило в городе на протяжении уже четырех поколений; именно этим людям и принадлежало кладбище. С главой семьи и двумя его старшими сыновьями я встретился для интервью на одном из кладбищенских участков, представлявшем собой обширный луг, над которым распространялись непрекращающийся стрекот мотокосилок и жужжание бензиновых триммеров. Когда я спросил, не нарушает ли этот шум покой усопших, мне ответили, что летом рабочим-косильщикам приходится работать практически без выходных, чтобы только не дать траве вырастать слишком высоко.
Когда-то очень давно, когда я учился в старшей школе и был совсем глуп, я был абсолютно убежден, что Бог создал субботу исключительно для рыбалки. Нередко я пенял дяде, как много часов уходит у меня на то, чтобы косить траву на пастбище на его старом тракторе, и как часто из-за этого я пропускаю самый высокий прилив – лучшее время для рыбалки. Своих взглядов я продолжал придерживаться и в колледже, а поскольку даже самые умные книги не в силах излечить от глупости, домой я вернулся, по-прежнему считая косьбу пустой тратой времени. Неудивительно, что в моей статье о кладбище эта точка зрения также нашла свое отражение.
Дядя статью прочитал и оставил на кухонном столе. Пару строк он подчеркнул красным, а на полях написал: «Выкраси зад белой краской и бегай наперегонки с оленями». В переводе на нормальный английский это означало: «Хватит спорить, делай, что тебе сказано». Он был, разумеется, прав, как бывал прав всегда, когда речь шла о тяжелой работе, которой дядя на своем веку переделал немало. Но вы даже не представляете, как порой бывает трудно объяснить выпускнику колледжа самые простые истины!
* * *
Мы только что миновали кладбище, когда впереди показалась длинная вереница машин, двигавшихся по встречной полосе с включенными фарами. Завидев огни, дядя свернул на обочину, включил аварийные сигналы, и мы все высыпали наружу. Повсюду вокруг нас останавливались и включали «аварийки» другие автомобили. Сняв бейсболку и держа ее в руках, дядя встал возле машины, и мы последовали его примеру. Процессия в сопровождении нескольких полицейских на мотоциклах медленно проследовала мимо и в полумиле позади нас свернула в ворота кладбища.
Все это время Майки не стоял спокойно. Он смотрел то на машины, то на нас, то снова на машины; в одной руке мальчик сжимал надкушенный пончик, а в другой – свой неизменный блокнот. Увидев, что мы с дядей убрали руки за спины, он сделал то же самое (бросив быстрый взгляд в сторону Мэнди и Томми, я заметил, что они изо всех сил стараются не рассмеяться в голос). Ни я, ни дядя усопшего не знали, но большинству брансуикцев он, по-видимому, был хорошо знаком, поскольку колонна машин растянулась на добрую милю. Наконец последние из них проехали, мы вернулись в «Тахо» и продолжили движение по шоссе.
Глядя на мальчика в зеркало заднего вида, дядя сказал, обращаясь, впрочем, не к нему самому, а к его отражению:
– В наших краях… – Он на мгновение выпустил руль и развел руки в стороны, словно хотел обхватить весь штат Джорджия. – В наших краях это что-то вроде традиции – почтить память усопшего, даже если ты его не знал.
Мальчик словно только и ждал этого объяснения. Кивнув, он быстро доел пончик.
Какое-то время спустя мы свернули на нашу подъездную дорожку и поехали медленнее, лавируя между рытвинами и ухабами. На первом от шоссе пекановом дереве висел старый деревянный щит, который дядя сделал своими руками лет двадцать назад. За годы нижняя доска успела сгнить, но смысл надписи от этого почти не пострадал: «ЧАСТНАЯ СОБСТВЕННОСТЬ. КАЖДЫЙ, КТО НАРУШИТ ГРАНИЦУ УЧАСТКА, БУДЕТ ЗАСТРЕЛЕН БЕЗ…»
Майки прочитал надпись, и его лицо тревожно вытянулось – не сильно, но довольно заметно. Должно быть, дядя тоже понял, что подобный знак способен подпортить мальчугану первое впечатление от нового дома, поскольку обернулся и успокаивающе мотнул головой:
– К тебе это не относится, малыш, – объяснил он. – Когда-то давно люди из города частенько являлись сюда, чтобы задавать мне дурацкие вопросы. Они тогда здорово на меня злились, но… это было давно, – повторил дядя. – В общем, не обращай внимания, оʼкей?
Майки завозился на сиденье, словно пытаясь непроизвольно вжаться в спинку, но все-таки кивнул, а тетя Лорна потихоньку ткнула дядю пальцем в ребра.
– Я давно тебе говорю – сними ты это дурацкое объявление! – сказала она. – Теперь мальчик подумает, будто мы – банда опасных психов.
Дядя кивнул и ответил негромко:
– Да… выпустить кошку из мешка куда легче, чем запихнуть ее обратно.
Томми громко рассмеялась.
– Не могу с тобой не согласиться!
