Я знал, чтó на это возразить, но не собирался открывать все карты сразу. Сначала мне нужно было выяснить как можно больше, поэтому я сказал:
– Может, затопило, а может быть, и нет.
– Если старый подвал сохранился, зачем было строить новое, высокотехнологичное хранилище, которое видит каждый, кто приходит в банк?
– Этого я не знаю. Меня интересует только, как попасть в старое хранилище.
– Но что ты там ищешь? Ты же не думаешь, что Джек Макфарленд настолько глуп, чтобы хранить там что-то ценное?
– Это зависит от того, что считать ценным. – Я посмотрел на Мэнди поверх своих солнечных очков.
– Эге! Похоже, здесь есть еще какой-то секрет!
– Да, есть… Но я пока не готов о нем написать.
* * *
Я многого не знаю о себе, о своей жизни. Я не знаю своего настоящего имени, не знаю, откуда я родом, кем были мои родители и почему, в конце концов, они бросили меня на улице. Наконец, я очень мало знаю о человеке, который меня вырастил, и только одно мне известно наверняка: всю свою жизнь я провел в глубоком ущелье между ненавистью и надеждой, и единственным, кто спустился за мной туда, был дядя.
И этого мне вполне достаточно.
Глава 17
После нашего с дядей водного приключения мы вернулись домой и пару часов чистили пойманную рыбу. Бóльшую часть мы разложили по пакетам и убрали в морозильник, а сами поехали в город за покупками – в доме закончились кукурузная мука и хрен: совершенно необходимые вещи, если хочешь правильно поджарить рыбу и приготовить коктейльный соус. Возвращаясь по шоссе номер 99, мы заметили впереди синие вспышки проблесковых огней, а подъехав ближе, увидели пять пожарных машин, шесть машин дорожной полиции, а также четыре машины полиции штата, которые неровным кругом выстроились на старом фермерском поле у старого колодца.
В городе дядю, мягко говоря, недолюбливали, однако он все равно остановился и спросил у патрульного, который регулировал движение на шоссе, что стряслось.
– Скверное дело, – отозвался патрульный, махнув рукой в сторону стоящих на поле машин. – Мальчишка свалился в колодец и застрял. Пожарные привезли оборудование, но так и не смогли его достать – там слишком узко.
Дядя бросил взгляд на суетящихся вокруг колодца людей, посмотрел на меня, потом включил поворотник и съехал с шоссе. Остановившись возле спецмашин, мы вышли и протолкались сквозь толпу профессионалов к самому колодцу. Здесь картина стала мне окончательно ясна. Большинство фермеров в округе Глинн, да и в соседних тоже, поят скот грунтовыми водами, которые подходят совсем близко к поверхности. Именно по этой причине настоящих колодцев, рассчитанных на получение фильтрованной воды, в окрестностях Брансуика почти нет. Те, что есть, можно пересчитать по пальцам, и это был как раз один из них. Его сложенные из ракушечника стенки уходили вниз футов на пятьдесят и были дополнительно укреплены распорками из железных труб.
Мальчишка спустился в колодец по трубам – точно так же он карабкался бы по лестницам горки для лазанья. Проблемы начались, когда он добрался почти до самого дна. В какой-то момент его рука или нога соскользнула, парень оступился, выронил фонарик и полетел в колодец вниз головой. Он наверняка бы упал в воду, но внизу шахта была совсем узкой, и мальчишка просто застрял в переплетении труб. Сейчас он висел там – по-прежнему головой вниз, в почти бессознательном состоянии, и не мог обвязаться веревкой, которую сбросили ему сверху. Спуститься же к нему никто из полицейских и пожарных просто не мог: все они были парни крупные (а в спецкостюмах и того крупнее), поэтому в тесной шахте им было просто не повернуться. Кроме того, никто из них не знал, сможет ли конструкция из труб выдержать вес взрослого мужчины – за многие годы они проржавели и в любой момент могли обрушиться мальчишке на голову. Нужен был кто-то сравнительно маленький и легкий – человек, который сумел бы спуститься по трубам и обвязать пострадавшего веревкой. И сделать это нужно было как можно скорее.
К тому моменту, когда я это понял, многие пожарные уже смотрели на меня. И полицейские тоже. Один из них присел передо мной на корточки и объяснил – спокойно и просто, – что именно от меня требуется. Под конец он сказал:
– Мы дадим тебе фонарь и наденем спасательный пояс, так что если что-то пойдет не так, мы тебя просто вытащим, оʼкей? – Он смерил меня взглядом. – Как думаешь, сынок, у тебя получится?
По-видимому, один из полицейских или пожарных уже пытался проделать что-то подобное: только сейчас я заметил перемазанного глиной и ржавчиной мужчину, который сидел на краю колодца в одних трусах. На мой взгляд, он был не намного крупнее меня, но и ему не удалось вытащить мальчишку. Значит, понял я, полицейский не шутит…
Я обвел взглядом обращенные ко мне встревоженные лица полицейских и пожарных и кивнул. Вообще-то сегодня я уже пережил одно опасное приключение, но нам пока везло, и я не видел причин, почему сейчас должно быть иначе.
– Я согласен… – сказал я и показал на дядю: – Но только при условии, что мою веревку будет держать он.
* * *
Поздним вечером, уже после того, как дядя Уилли и тетя Лорна легли и погасили свет в своей спальне, я потихонечку встал, подсел к столу и стал писать письмо своему отцу. (Сейчас мне даже кажется, что именно с этого письма началась моя журналистская карьера.) Я писал:
«Дорогой папа!
Сегодня я чуть не утонул. Мы ловили рыбу, когда я нечаянно перевернул лодку и упал в воду. Под водой я зацепился ногой за развилку корня, и дядя Уилли нырнул и не дышал целые три минуты, пытаясь меня освободить. И у него получилось! Наверное, это было непросто, а может быть, даже опасно. Когда он вынырнул, лицо у него было очень красное, а потом вдруг стало совсем синее, к тому же он очень сильно кашлял и выплевывал воду. Я даже думаю, что из-за меня дядя Уилли чуть не погиб.
А ближе к вечеру, тоже сегодня, случилась еще одна штука. Один мальчик упал в колодец и застрял там вниз головой – сломал руку и едва не задохнулся, а пожарные не могли его достать, потому что в колодце было очень узко. Пришлось мне лезть за ним. Полицейские говорят, что мне теперь обязательно дадут медаль, а корреспондент из газеты обещал, что мою фотографию напечатают завтра на первой странице. Они думали, что я очень смелый, но на самом деле я боялся. Я спустился в колодец только потому, что веревку, которой меня обвязали, держал дядя Уилли.
Но это еще не все, что произошло с тех пор, как я попал в семью Макфарлендов.
Во-первых, в первый день, когда дядя Уилли привез меня из интерната, тетя Лорна испекла для меня сразу два пирога, потому что я никак не мог решить, какие мне нравятся больше – шоколадные или с ванилью. Кроме того, до этого меня часто передавали из приюта в приют, от одних ненастоящих родителей к другим. Мальчишки в интернате даже дразнили меня «отбросом», потому что я никому не нужен! Наверное, человек, у которого нет дома, действительно похож на старые газеты, которые ветер носит по улицам, но теперь у меня все по-другому. Дядя Уилли и тетя Лорна выделили мне отдельную комнату и даже помогли выкрасить стены в тот цвет, который мне больше нравится. За первые три месяца мы перекрашивали комнату уже трижды, представляешь?! И они ни разу не ворчали из-за того, что я передумал насчет цвета. Потом у меня прохудились ботинки, и дядя Уилли купил мне новые. А на Рождество они возили меня во Флориду, в «Дисней Уорд», и я целых семь раз катался там на пиратском аттракционе! Когда мне захотелось велосипед, дядя Уилли стал вдвое больше работать, чтобы купить мне самую лучшую машину – «Швинн маг скремблер» с барабанными тормозами «Бендикс» и очень красивыми «грязевыми» шинами с большими грунтозацепами. Правда, несколько месяцев спустя его у меня украли, но дядя не стал ругаться. Вместо этого он снова стал работать больше. Вскоре дядя заработал столько денег, что смог удвоить то, что я успел скопить, и мы купили мне новый велосипед.
