– А что мне делать до тех пор?
Томми взглянула на меня, пожала плечами и снова стала смотреть на бескрайнюю равнину болот, медленно окрашивавшуюся в нежно-зеленый и лимонно-желтый цвета.
– Просто сохрани этот ключ для меня… – Ее глаза странно заблестели, наполнились влагой, а голос упал до шепота. – Сделай это для меня, Чейз. Это очень важно.
Томми отнюдь не всегда делилась со мной своими замыслами и своими секретами, и я хорошо знал – сколько бы я ее ни расспрашивал, она ничего не скажет, если не захочет.
Тем временем Томми достала из кармана толстовки «Мунпай», вскрыла прозрачную упаковку и стала жевать, роняя крошки на палубу.
– Завтрак чемпионов? – ухмыльнулся я.
Она махнула рукой в направлении берега, где рядом с «Салли» была припаркована моя «Викки».
– Нашла на переднем сиденье. – Томми проглотила последний кусочек, сунула пустую упаковку обратно в карман и стала спускаться в мою байдарку, которую использовала, чтобы добраться до яхты. Уже взявшись за весло, она подняла голову.
– Ладно, пожалуй, поеду назад. Я обещала, что уеду всего на часок.
– Еще увидимся, – отозвался я. – Я сегодня все равно собирался к дяде, только не знаю когда.
Томми кивнула, развернула байдарку и в несколько гребков достигла берега. Там она привязала лодку к причалу, села за руль и уехала.
* * *
В тот день я приехал в редакцию около семи утра, то есть довольно рано. Обычно я появляюсь на рабочем месте не раньше десяти. Нет, дело не в том, что я не могу написать статью рано утром – я могу, просто Ред все равно ее не напечатает, так что, как правило, я даю себе время проснуться и только потом принимаюсь за работу. Но в тот день, повторюсь, я появился в редакции намного раньше обычного. Времени у меня было вагон, поэтому я сделал несколько телефонных звонков, отправил несколько имейлов и вступил в интернет-клуб для начинающих шахматистов. Одна из опций позволяла новичкам наблюдать в реальном времени за онлайновыми шахматными поединками между более опытными участниками клуба, так что я сначала посмотрел, как какой-то парень из Лиссабона в пух и прах разгромил чувака в Штатах, а потом долго наблюдал, как некий австралиец с трудом свел вничью партию со школьницей из Англии. Оба поединка заставили меня задуматься, не слишком ли много времени я тратил на развлечения, пока учился в колледже.
Мне, впрочем, понадобилось не так уж много времени, чтобы запомнить, как ходят фигуры, узнать, как правильно класть доску, расчерченную на шестьдесят четыре квадрата (если сидишь лицом к доске, квадрат в левом нижнем углу должен быть черным) и усвоить азы шахматной тактики. В шахматах один противник играет белыми, другой – черными, причем каждая «армия» состоит из восьми пешек, двух ладей, двух слонов, пары коней, короля и ферзя (не «королевы»!). В отличие от шашек, где все фишки ходят одинаково, в шахматах каждая фигура движется строго в соответствии с правилами: некоторые ходят только параллельно сторонам доски, некоторые – только по диагонали, а некоторые могут даже перепрыгивать через другие фигуры. Ну и наконец я убедился, что когда твой соперник произносит слово «мат», это очень и очень плохо.
Выключая компьютер, я отнюдь не льстил себе надеждой, будто отныне я смогу соперничать с Майки. Я даже не запомнил все правила, которые оказались на редкость запутанными, однако общее представление о шахматах я получил, и это заставило меня преисполниться уважением к мальчишке. Да, он не может разговаривать, но это не означает, что он глуп. Скорее, наоборот: парнишка – настоящий самородок, а вот мы…
В восемь часов на парковке возле суда я встретился с Мэнди. Ехать нам было сравнительно недалеко: тюрьма в Беннерсвилле находилась милях в девяноста от Брансуика, поэтому мы отправились в ее служебной «Тойоте». Как только мы оказались на шоссе, Мэнди достала из кейса какой-то сверток и положила мне на колени.
– Это тебе.
Взвесив сверток в руках, я прикинул, что там может быть. Популярная книга в бумажной обложке? Развернув подарочную бумагу, я действительно обнаружил внутри экземпляр «Рыбалки для чайников».
Мэнди тем временем включила поворотник и поменяла полосу.
– Я подумала, что тебе это может пригодиться.
Я раскрыл книгу и прочел на титульном листе: «Рыбалка – удовольствие, журналистика – работа. Не забывай об этом, Чейз!»
– Спасибо. – Я улыбнулся и положил книгу на приборную доску. – В следующий раз я десять раз подумаю, прежде чем приглашать тебя на рыбалку.
Беннерсвилльскую тюрьму со всех сторон окружал двадцатичетырехфутовый забор из толстой сетки, поверх которого тянулись спирали колючей проволоки. По углам стояли караульные вышки, с которых зорко наблюдали за происходящим внизу вооруженные часовые. Всем своим видом тюрьма словно говорила – лучше сюда не попадать.
У ворот Мэнди предъявила свое удостоверение. Некоторое время мы ждали, пока охранник сверится со списком посетителей. Наконец он протянул нам пропуск, который полагалось поместить под лобовое стекло, и махнул рукой в направлении большого кирпичного здания слева от въезда. В здании было пять этажей, по периметру крыши также шло ограждение из сетки и колючей проволоки, и я подумал, что там, возможно, находится баскетбольная площадка или «загон» для прогулок заключенных.
Оставив машину на стоянке, мы вошли в здание. Здесь нас встретил дежурный надзиратель, который провел нас по короткому коридору и передал своему коллеге, а тот – еще паре охранников, которые проверили нас ручным металлодетектором и осмотрели кейс Мэнди. Наконец нас ввели в комнату, разделенную надвое толстым стеклом. За стеклом сидел на стуле унылого вида мужчина. Он так низко опустил голову, что я не видел его лица и не мог сказать, похож ли он на человека с рисунка Майки.
Мэнди опустилась на один из стульев, стоявших с нашей стороны, положила кейс на стол и, включив микрофоны, знаком велела заключенному сделать то же самое, но он даже не пошевелился.
– Ваше имя – Рубен Мэйнард? – спросила она в микрофон.
Парень за стеклом поднял голову, посмотрел на Мэнди, на меня, потом снова перевел взгляд на нее. Его руки, скованные наручниками, неподвижно лежали на коленях, на груди оранжевого комбинезона четко выделялся номер 74835. Некоторое время он разглядывал то лицо Мэнди, то ее грудь, потом почесал у себя в паху. Наконец он нехотя кивнул.
– Зовите меня Бо.
Если эта пантомима и подействовала на Мэнди, она никак этого не показала. Вынув из кейса увеличенную фотографию Майки, она прижала ее к стеклу.
– Вы когда-нибудь видели этого ребенка?
Бо посмотрел на снимок и отрицательно покачал головой. Мэнди слегка приподняла брови, потом снова открыла кейс и вынула цифровую видеокамеру. Включив запись, она направила объектив на Бо, потом передала камеру мне.
– Чтобы у нас не было никакого недопонимания, – проговорила она, – я задам вопрос еще раз. Вот этот ребенок… – Она поднесла фотографию к камере, и объектив автоматически сфокусировался на изображении. Секунд через пять Мэнди снова прижала снимок к стеклу. – Вы когда-нибудь видели этого мальчика?
