Мэнди ненадолго задумалась.
– Это очень большой земельный участок, – сказала она наконец, и я снова кивнул. Мне по-прежнему не давала покоя мысль о том, что дядя может окончательно потерять Суту и, что было куда важнее, – потерять Святилище. И хуже всего было, пожалуй, то, что досталось бы оно не кому-нибудь, а дяде Джеку – человеку, который никогда не любил Святилище, даже несмотря на то что там находились могилы его отца и матери. По большому счету он его просто не заслуживал. Я прекрасно знал, чтó сделает дядя Джек, когда наложит лапу на Холм Дюбиньона. Первым делом он распорядится лишить его всей красоты, вырубив деревья и осушив озеро, потом перенесет могилы на городское кладбище, а землю продаст застройщикам, которые используют участок для размещения новых закрытых поселков, гольф-клубов и загородных вилл. Святилище для него – ничто, всего лишь товар, который можно выгодно продать, подумал я и, как всегда в таких случаях, почувствовал закипающий во мне гнев.
На этот раз мне удалось с ним справиться – делать это я научился уже давно. Когда гнев вспыхивает ослепительно и ярко, когда он обжигает, не давая рационально мыслить и грозя превратить мою душу в пепел, я напоминаю себе, что жизнь вообще устроена несправедливо и что никто никогда не обещал мне, что будет по-другому. И это часто помогает, но ненавидеть дядю Джека я все равно не перестаю. Я ненавижу его всегда, ненавижу просто потому, что он хочет отнять у дяди то, чем он по-настоящему дорожит. То, что для него важнее всего на свете. То единственное, что у него еще осталось.
Некоторые вещи – священны. И не важно, у кого сколько денег.
Мы проехали под высоковольтной линией, которая соединяла побережье и центральную Джорджию и пересекала Суту по прямой. Дорога тоже шла более или менее прямо, сильно отклоняясь к западу только в том месте, где она огибала Бычье болото. Грунтовка была разбита здесь сильнее всего, но «Викки» прекрасно справлялась с ухабами и рытвинами: как и я, в этих местах она чувствовала себя как дома. Тем не менее я старался ехать не слишком быстро, чтобы шум ветра, треплющего мягкий верх, не мешал мне рассказывать Мэнди об истории Суты. Я рассказал ей о том, как Эллсуорт рискнул последними деньгами, чтобы осушить Бычье болото, как он сколотил состояние, как заготавливал древесину, которая пользовалась спросом и в стране, и за рубежом, и как на месте каждого срубленного дерева он сажал два. Судя по выражению лица Мэнди, мой рассказ ей нравился. Серьезная, деловая помощница окружного прокурора даже откинулась на спинку сиденья, забросив ногу на дверцу.
Ближе к центру участка дорога пошла правее, повторяя очертания западного берега Бычьего болота. Слева стоял еще нетронутый сосновый лес, над которым возвышалось несколько особенно высоких вершин. Мили через полторы грунтовка снова вильнула влево, через озеро, так что Холм Дюбиньона оказался от нас по правую руку.
Много лет назад, когда Эллсуорт начинал осушать свой участок, ему понадобилась дорога, которая пересекала бы Бычье болото от одного берега до другого. Проще всего было проложить ее по насыпи, однако трудность как раз в том и заключалась, что дорога не должна была мешать свободному оттоку воды, а строить свайный мост обошлось бы слишком дорого. Эллсуорт долго ломал голову над этой проблемой, стараясь найти выход из положения. Ему нужна была достаточно дешевая и прочная конструкция, по которой можно было бы ездить и которая в то же время свободно пропускала бы воду.
Ему потребовалось несколько дней, но в конце концов он все-таки придумал, что делать. Вдоль западной границы Суты проходила железнодорожная линия, на неиспользуемом участке которой стояли три старых грузовых полувагона. Когда-то, когда дорога была однопутной, этот участок длиной две с половиной мили служил для разъезда встречных поездов. Впоследствии появился второй путь, а разъезд стали использовать в качестве отстойника для старых вагонов. Те три вагона, о которых идет речь, были цельнометаллическими и стояли там достаточно давно, успев основательно проржаветь. Их-то и решил «позаимствовать» Эллсуорт. Сначала он углубил дно болота, потом перевез туда вагоны и, сняв с бортов всю обшивку, опустил их в воду, поставив один позади другого. С помощью электросварки и газовой горелки Эллсуорт прочно скрепил вагоны между собой, а металлическую обшивку бортов использовал, чтобы накрыть их сверху. Поверх металла он насыпал несколько слоев глины, песка и щебенки, так что вагонов не стало видно. Таким образом, желанный мост был построен, а обошелся он в какую-то смешную сумму – фактически не намного дороже обычных земляных работ.
Гениальная идея Эллсуорта продолжает работать и сейчас, семьдесят лет спустя. Вода свободно протекает сквозь стальные каркасы вагонов, а поверху ездят телеги, легковушки и грузовики-лесовозы.
Остановившись на мосту из вагонов, мы некоторое время смотрели, как медленно и плавно скользит под нами болотная вода. По обеим сторонам моста высились огромные кипарисы и краснели болотные ирисы, которые только-только начинали расцветать. После дождя уровень воды поднялся, и в ней кишела рыба.
Миновав мост, мы проехали поляну, посреди которой стояла Старая Скипидарня – обветшавшая хижина, в которой в сезон ночевали сборщики живицы. Дальше вдоль дороги тянулись живописные площадки для пикников и рощицы молодых деревьев. Остров Гибсон мы проехали насквозь, пересекли канал и двинулись в объезд дядиного пастбища. Почему-то все коровы собрались сейчас именно на ближнем к нам краю, а от дома доносились скрипучие крики тетиных павлинов.
Услышав этот звук, Мэнди, которая молчала довольно долго, встрепенулась.
– Неужели павлины? – спросила она.
– Да. Тетя Лорна их разводит – они ей очень нравятся.
– Я думала, павлины живут только в зоопарках.
Я выехал на пригорок, откуда открывался вид на дом, и улыбнулся:
– Что ж, в таком случае – добро пожаловать в зоопарк Макфарлендов!
Она тоже улыбнулась.
– Надеюсь, это безопасно? Сегодня мне что-то не хочется, чтобы меня застрелили без предупреждения.
Я рассмеялся.
– Здесь живут дядя и тетя Лорна. А вон и мой второй дом. – Я показал на амбар, в окне которого горел свет. – Как я уже говорил, я иногда ночую здесь, если мне почему-то не хочется ехать на яхту.
В паре сотен ярдов перед нами на дорогу вышел индюк Боб. Распустив хвост и выпятив грудь, он обошел по широкой дуге кормившегося в траве павлина, потом тяжело вспорхнул на ограду и сердито забулькал.
Мэнди с любопытством следила за ним, потом обвела рукой горизонт.
– Скажи, а слонов или жирафов у вас тут нет?
– Пока нет, но идея неплохая. Я обязательно расскажу о ней дяде Уилли.
Солнце опустилось совсем низко, и я принюхался. Судя по разливавшимся в воздухе запахам, тетя Лорна готовила на ужин тушеное мясо с овощами. Только сейчас я почувствовал, что здорово проголодался.
– Поужинаешь с нами? – предложил я.
– Не откажусь.
