Дженн подошла к нашему столу с корзинкой кукурузных оладий и салатами, но никто и не подумал взять в руки вилку или салфетку.
Стремясь сменить тему разговора, я сказала:
– Наверное, при всей вашей близости с сестрой вам было очень трудно смириться с мыслью, что вы влюблены в таких разных мужчин, которые, впрочем, в другое время могли бы стать друзьями, но тогда это для них было совершенно невозможно.
Уголки ее губ поднялись в легкой улыбке.
– Бернадетт тоже так говорила. Я иногда думаю, как сложилась бы наша жизнь, если бы мы все вместе после войны уехали в Америку. Жили бы одной семьей. Думаю, у нас бы это получилось. – Хелена сидела, уставившись в тарелку с салатом, и грудь ее тяжело вздымалась. Мне казалось, что я слышу, как захлопывается прочитанная книга.
– Что-то я неважно себя чувствую. Прошу прощения, но, думаю, вам следует увезти меня домой. Пожалуй, мы можем забрать еду с собой.
Финн нежно коснулся ее руки.
– Прости меня, тетя Хелена. Я вовсе не хотел тебя расстраивать. Обещаю, сегодня вечером больше не будем говорить о прошлом. Давайте лучше поговорим о Джиджи и попробуем придумать, как сделать так, чтобы она изменила свои цветовые пристрастия.
Хелена взглянула на Финна, и ее лицо осветила слабая улыбка.
– Хорошо. Предлагаю заранее заказать десерт. Попросим его завернуть и возьмем домой, чтобы полакомиться им там.
Ужин прошел в не слишком веселой атмосфере, так как каждый из нас был погружен в свои мысли. Меня же больше всего волновала та недосказанность, которая чувствовалась между Финном и Хеленой. Во время недолгой поездки домой мы в основном молчали, и в машине слышался лишь шорох, его издавали пакеты с десертом, который мы, по пожеланию Хелены, везли домой. Казалось, в этой тишине можно услышать звуки прошлого, в то время как перед нашими глазами проносились старые воспоминания.
Сестра Уэбер и Джиджи были удивлены тем, что мы так быстро вернулись домой. Джиджи казалась даже слегка разочарованной, так как посмотрела «Красавицу и Чудовище» лишь наполовину, а пирожные все еще пеклись в духовке. Я порадовалась при виде двух усеянных стразами корон, которые сушились на кухонном столе.
Я собрала свои вещи, готовясь к отъезду, а потом отправилась на поиски Финна. Обойдя весь дом и крыльцо, я обнаружила его на причале, с телескопом, направленным в звездное небо.
Он удивленно посмотрел на меня, когда я подошла к нему.
– Прошу прощения за испорченный ужин. Я и не думал расстраивать Хелену.
– Я не в том положении, чтобы выражать свое мнение по поводу вашего поведения с членами семьи. Ведь я всего лишь наемный работник.
Его лицо было скрыто в тени, но я чувствовала, что он пристально смотрит на меня.
– Вы действительно так считаете, Элеонор?
Мое сердце бешено заколотилось.
– Разумеется, – сказала я, страшась дать иной ответ.
Он подошел к телескопу и посмотрел в окуляр.
– А вы знаете, что Земля не идеально круглой формы? Поэтому она совершает колебания, как крутящийся волчок, когда вращается вокруг своей оси. Это означает, что примерно через четырнадцать тысяч лет полярной звездой станет Вега, а еще через четырнадцать тысяч лет нынешняя Полярная звезда снова станет путеводной.
Он выпрямился.
– И все же это обнадеживает – что бы ни происходило во Вселенной, всегда будет существовать Полярная звезда, указывающая нам путь.
Я подошла поближе и посмотрела в окуляр. Яркий свет звезд почти ослепил меня, а снизу, с океана, доносился шум волн, явно не сочетавшийся с близостью светил. Я словно парила в некоем пространстве между небом и землей, где время остановилось, и казалось, что твои возможности безграничны.
Я подняла голову от телескопа и увидела, что Финн стоит совсем рядом со мной, но не отстранилась.
– Почему же вы продолжали задавать ей эти вопросы? Разве вы не видели, что Хелена расстраивается?
Его глаза сверкнули.
– Потому что именно я нашел их тогда. Бернадетт умерла, а Хелена готова была последовать за ней на тот свет. Я до сих пор не знаю причину этого стремления, и никто ничего не может мне рассказать, а я просто не могу это оставить так. – Он замолчал. – Мы же с вами так устроены, правда?
Я подумала обо всех неотвеченных вопросах, которые задавала отцу после его смерти, и о том, как невозможность получить ответы доводила меня до исступления.
– Пожалуй, – ответила я, откинув голову назад, чтобы видеть лицо Финна. – Странно, что Бернадетт за несколько месяцев до смерти перестала играть на рояле.
Он ничего не ответил, словно знал, что я скажу дальше.
– Почему вы перестали брать уроки пилотирования?
– Потому что Джиджи заболела.
– Вот именно. Думаю, что-то случилось в жизни Бернадетт. Может быть, это говорит моя слишком романтичная натура, но что, если предположить, что она через столько лет получила какое-то известие о Бенджамине?
Он некоторое время молчал.
– Вот уж никак не думал, что вы романтичны.
– Была когда-то. Много-много лет назад. А теперь, когда Джиджи выздоровела, почему вы не возобновите занятия?
Я чувствовала его взгляд на своем лице, и блеск его глаз в свете луны и звезд был еще ярче.
– Потому что я забыл, для чего мне хотелось летать.
После этих слов он меня поцеловал, прикасаясь ко мне лишь губами. Они были мягкими и теплыми, вкуса летней ночи, и я не хотела, чтобы он останавливался.
Я вдохнула его запах и, внезапно осознав, с кем я целуюсь, отстранилась, накрыв его губы ладонью.
– Ой, – глупо сказала я, испуганно глядя на него. – Ой, – повторила я снова, отступая назад, чтобы увеличить расстояние между нами, и сердце наполнилось странным чувством, что я изменяю чему-то или кому-то.
– Спокойной ночи, Финн, – сказала я, повернулась и быстро пошла с причала. Прибой бил о доски, и они качались, отчего я шла нетвердой походкой, глядя на звезды, чтобы удержать равновесие, и мне чудилось, что земная ось колеблется и две звезды меняются в небесах местами.
Глава 28
Ева
Я оттолкнулась от кухонного стола, держа в руках костюм, сшитый для Элеонор. На это ушло больше времени, чем я предполагала, но мне нужно было добиться совершенства. Я вшила подкладку, подшила края и сделала вытачки в нужных местах, чтобы подчеркнуть тонкую талию сестры. Хорошо, что мама предложила мне снять размеры, прежде чем я приступила к шитью, ведь мое тело в связи с беременностью уже заметно изменило обычные пропорции.
Снаружи хлопнула дверь машины, значит, Элеонор уже приехала, но на сей раз я даже не потрудилась спрятать новый костюм. Был вторник, и я устроила так, чтобы оказаться с сестрой наедине, поэтому не спеша, аккуратно разложила юбку и пиджак на столе, прислушиваясь к звуку ее медленных шагов по ступеням крыльца и звону ключей в замке входной двери.
