Меня всегда смущали изъявления благодарности, поэтому я запуталась в завязках спасательных жилетов, которые раскладывала на причале; они казались здесь ярко-оранжевыми птицами, раскинувшими крылья.
– Мне тоже понравилось наше путешествие. Но на самом деле вам следует поблагодарить Люси. Без нее мы бы не справились.
Он ничего не сказал, и мне пришлось посмотреть ему в лицо. Он широко улыбался.
– Скажите, все эти истории, которые про вас рассказывала Люси, – это правда?
Я поморщилась.
– Каюсь, виновна по всем пунктам.
– Вот уж никогда бы не подумал, что вы на такое способны. – Улыбка исчезла с его лица. – Что же с вами случилось, что вы так изменились? Может быть, смерть отца так повлияла на вас?
Я обхватила себя руками и вдохнула запах болотных трав, благоухающих под солнечными лучами.
– Да нет. Говорят, я была маленьким чертенком с того самого момента, как начала ходить. Полагаю, причина всего этого безобразия была лишь в желании привлечь внимание матери. Естественно, страсть к отчаянным поступкам усугубилась после смерти отца. Я помню… – Я замолчала, не совсем понимая, что собираюсь сказать.
– Что вы помните? – спросил он, не дождавшись продолжения.
Наши глаза встретились, и, как ни странно, это меня успокоило, и мысли мои прояснились.
– Я просто отупела от горя. Отца не стало, и я больше не могла играть на фортепьяно. Я была в отчаянии и потеряла всякую способность испытывать эмоции. Казалось, только физическая боль может избавить меня от этого оцепенения.
– И это помогло?
– Нет. – Я по-прежнему не поднимала глаза. – И все это продолжалось до того страшного случая, когда я чуть не убила сестру.
На его лице не отразилось никаких эмоций, но он не отводил своих спокойных серых глаз.
А я продолжала изливать душу. Внезапно для меня стало очень важно, чтобы он узнал обо мне все.
– Я подбила ее совершить глупость, и она поддалась на мою провокацию. Ева упала и сломала позвоночник. Вот почему теперь она в инвалидном кресле.
– Вы ее толкнули? Или, может быть, вынудили ее это сделать угрозами?
– Конечно же, нет! – возмутилась я. – Как вы могли подумать…
– Тогда я не возьму в толк, почему вы вините себя в том, что случилось.
– Вы не понимаете, – сказала я, охваченная волнением. – Я знала, что она залезет на дерево как можно выше, так как там был Глен, который наблюдал за нашим состязанием. Она хотела доказать ему, что не боится, а я знала, что это вовсе не так. И… – Я замолчала, не в силах признаться в том, в чем никогда не признавалась даже самой себе.
– И… что?
Я покачала головой.
– Я вовсе на та, за кого вы меня принимаете.
Он шагнул ко мне.
– Я прекрасно знаю, какая вы на самом деле. Кому бы еще я мог доверить Джиджи, которая проводит с вами так много времени? Или же позволить заботиться о Хелене? Мы все совершаем в жизни ошибки, Элеонор. Но на то мы и люди, чтобы преодолевать их и идти дальше.
Мой мобильный телефон зазвонил в тот момент, когда он шагнул ко мне. Я быстро вытащила его из кармана шорт, и сердце отчаянно забилось, потому что на экране высветился номер Глена.
– Слушаю, – произнесла я, ожидая услышать голос Глена.
– Элеонор? Это мама. Я говорю по телефону Глена.
Волосы у меня на затылке встали дыбом.
– Что-нибудь случилось?
– Мы в больнице, но все обошлось.
– Что? Почему вы в больнице? – Финн коснулся моей руки, словно напоминая, что я не одна.
– У Евы был приступ, и доктор решила, что ей лучше приехать в больницу, чтобы ее могли обследовать. Сейчас она чувствует себя отлично.
– Что значит – «приступ»? И в какой она больнице? Я сейчас на Эдисто, но через час уже могу быть в Чарльстоне…
– В твоем приезде нет никакой необходимости. Вот почему Глен и попросил меня позвонить тебе. Они с доктором сейчас у Евы. Все хорошо. Мы просто боялись, что ты позвонишь домой, а там никого, и ты начнешь волноваться.
– И все же мне надо приехать, – настаивала я.
– Нет, не стоит. Доктор нам все объяснила. Бояться нечего. Глен и Ева не хотят, чтобы ты приезжала.
– Но я… – У меня из глаз хлынули слезы.
– Понимаю, тебе хотелось бы думать, что Глен нуждается в твоей помощи, но это не так. Он – муж Евы, Элеонор. Так что смирись с этим.
Я посмотрела на Финна, понимая, что он стоит совсем близко и слышит весь разговор.
– Перезвоним тебе, когда приедем домой. Мне пора идти. – Мать прервала разговор, не ожидая от меня ответа.
Я стояла, уставившись на телефон, пока Финн не отобрал его у меня.
– С ней все будет хорошо, вот увидите, – тихо произнес он.
Я быстро вскинула на него глаза. Всепоглощающее чувство обиды от предательства тех, кого я считала близкими людьми, и ощущение бесконечной потери кипели во мне, словно масло в раскаленной сковородке.
– Вы просто не понимаете… – глотая слезы отчаяния, прошептала я.
Я повернулась и бросилась к дому. На небе уже появлялись первые вечерние звезды, которые, казалось, указывали мне путь.
Глава 25
Ева
Я сидела на диване, забросив ноги на колени Глена, и подшивала лацканы будущего пиджака Элеонор. Я могла бы использовать швейную машинку, но мне хотелось прочувствовать каждый стежок, удостовериться, что воротник будет идеально лежать сзади. Мне так хотелось, чтобы сестра ощутила любовь и заботу, которую я вложила в создание этого костюма.
На стену, у которой стоял телевизор, упал свет фар, мы все трое повернули головы и увидели в окно подъезжающий к дому белый «Вольво» Элеонор.
– А я думал, вы ей позвонили, – сказал Глен.
– Я позвонила, – ответила мать. – Сказала, что все в порядке и приезжать не надо.
Я быстро сунула пиджак под себя и положила руку на плечо Глена, слушая, как поворачивается ключ в замке. В дверном проеме стояла Элеонор. Волосы ее были растрепаны, словно от сильного ветра, а нос и щеки порозовели от солнечных лучей. Ее широко раскрытые глаза сверкали, выражая странную смесь эмоций, которые мне было сложно распознать. Да, там была боль, но к этому я давно привыкла. Но никогда раньше я не видела ее такой красивой.
Мать выключила звук телевизора, встала и направилась к Элеонор.
– Я же сказала тебе, что все в порядке. Вовсе не надо было проделывать столь дальний путь.
Не обращая ни малейшего внимания на мать, Элеонор закрыла дверь и подошла ко мне.
