– Конечно, готова, – произнесла я, кладя сумочку на колени, в то время как Элеонор выкатывала меня на инвалидном кресле из комнаты. Когда она повернула машину к Чарльстону, я сказала:
– Я хотела бы направить мистеру Бофейну письмо с благодарностью. Он был столь великодушен, что предоставил тебе свободное время для того, чтобы возить меня к врачу, а теперь еще и для похода в магазин за одеждой для беременных.
– Поверь мне, он знает, что это взаимовыгодная сделка, ведь я сижу с его несносной тетушкой. Она далеко не самый приятный человек, с которым можно проводить время. – Элеонор поджала губы. – К тому же это всего лишь на пару часов. Глен сказал, что он сможет забрать тебя около половины двенадцатого, так ведь?
Я кивнула.
– Если только ты не захочешь пообедать. В этом случае я позвоню ему и попрошу приехать попозже.
Она посмотрела на меня с неподдельным удивлением, но быстро справилась с эмоциями.
– Пожалуй, я возьму какой-нибудь еды и пообедаю в офисе, чтобы доделать работу, которую не выполнила утром. – Она махнула рукой, словно пыталась поскорее прекратить разговор на эту тему, а я гадала, почему она это делает. – Финн обычно приносит мне что-нибудь поесть, когда я прихожу на работу поздно.
Я подняла брови, пытаясь понять, почему вдруг такой мужчина, как мистер Бофейн, проявляет внимание и приносит обед своей помощнице.
– И все же мне бы хотелось послать ему письмо. Ты знаешь его домашний адрес?
К моему великому удивлению, ее лицо залила краска.
– Конечно. Я туда вообще-то собираюсь заехать после обеда. Повидаться с Джиджи, – быстро добавила Элеонор.
Она въехала на парковку за зданием офиса «Бофейн и партнеры» и остановилась рядом с потрепанной машиной, которая могла принадлежать только одному человеку…
– Это ведь «Бьюик» Люси Коакли? Отлично помню, как ее отец лихо водил его лет пятнадцать назад.
– Конечно, это та самая машина – единственная и неповторимая, – сказала Элеонор, открывая заднюю дверь, чтобы вытащить инвалидное кресло. – Не хочешь пойти поздороваться с Люси?
– Может быть, когда закончим с покупками, если останется время. – Надо сказать, у меня не было ни малейшего желания когда-либо снова видеть Люси. Я не разговаривала с ней с самой нашей с Гленом свадьбы. Или, если точнее, со дня перед свадьбой, когда она заявилась ко мне домой и спросила, зачем я это делаю. Я ведь точно знала, зачем я пошла на это, знала даже тогда. Но я была не в состоянии объяснить подруге сестры, что решение выйти замуж за Глена вовсе не было вызвано желанием отомстить Элеонор, что бы Люси на этот счет ни думала. Мама всегда хотела, чтобы я стала женой сенатора или, на худой конец, голливудской звездой, но мои устремления были куда более скромными и приземленными. И я разглядела в Глене родственную душу, как только увидела его, – он тоже мечтал вовсе не о том, чтобы достать с неба звезду.
– Надеюсь, ты знаешь, что есть более доступные и дешевые места, где можно купить нужную одежду, помимо Кинг-стрит? – спросила Элеонор, переваливая инвалидное кресло через край тротуара. В ее голосе звучали вызывающие нотки, неожиданно появившиеся после вчерашнего путешествия на Эдисто.
– Конечно, знаю. Но мне только что заплатили за платья для детского конкурса красоты, и у меня запланирована встреча с руководством Академии танца, где занимаются внучки миссис Рид, так что жизнь налаживается. – Я улыбнулась, так как сердце мое было преисполнено надеждой. – Просто я так давно не была в центре города, и потом, мне безумно надоели дешевые магазины. Хочется взглянуть на витрины модных бутиков. Может быть, они вдохновят на новые идеи для костюмов, которые мне предстоит создать для юных танцовщиц. К тому же во многих магазинах сейчас распродажа, поэтому, возможно, нам удастся с большой скидкой купить одежду для беременных, в общем, сходить туда выгодно со всех сторон.
Элеонор не произнесла ни слова, никак не выказав своего отношения к моему предложению. За долгие годы я уже привыкла к ее сдержанности, но все же отсутствие реакции с ее стороны казалось мне таким же противоестественным, как и то, что бесшабашная Элеонор Мюррей моего детства теперь водит роскошный «Вольво», неизменно соблюдая ограничения по скорости.
– Если передумаешь и все же решишь со мной пообедать, может, сходим в «Каролину»? Я сто лет там не была.
Элеонор ничего не ответила, и можно было подумать, что она меня не слышала.
– Надеюсь, ты помнишь, что именно там мы познакомились с Гленом?
– Конечно, помню. – Голос ее был ровным, и она шла так быстро, что мое инвалидное кресло подпрыгивало на неровном тротуаре, и я была рада, что заранее пристегнулась.
Я коснулась ее рукой.
– Давай остановимся здесь.
Она резко остановилась, и мое тело рвануло вперед. Я посмотрела по сторонам, надеясь, что никто этого не заметил, а потом снова повернулась к Элеонор.
– Что с тобой творится? Такое впечатление, что все старые обиды снова дали о себе знать после того, как ты приехала с Эдисто.
Я заметила, что она явно раздумывает, до какой степени следует посвящать меня в свои проблемы. Наконец она произнесла:
– Эта женщина, Хелена. Она сказала кое-что, что меня расстроило, вот и все.
– И что же она такого сказала, что выбило тебя из колеи?
Она закусила нижнюю губу, точно так же, как делала в детстве.
– Она сказала, что я перестала играть на фортепьяно после смерти отца, потому что думаю только о себе. – Она сглотнула и продолжила: – И что боюсь не оправдать надежды окружающих, так как моя игра не столь уж и хороша.
Я мало что помнила о тех безрадостных днях, когда искали пропавшего отца, кроме застывшего лица матери и начальника местной полиции, приведшего домой продрогшую и трясущуюся от холода Элеонор, которая никак не хотела уходить с причала. А еще я помнила, что в доме перестала звучать музыка – он внезапно стал безмолвным, словно уже облачился в траур по хозяину.
– И почему же ты перестала играть?
Элеонор смотрела на меня пустыми глазами, словно все воспоминания, накопившиеся за эти годы, были развеяны по ветру.
– Я и сама не знаю, – сказала она, резко дергая инвалидное кресло, отчего я пошатнулась вбок. – Кстати, насчет кафе «Каролина», – сказала Элеонор после того, как мы прошли половину квартала. Она изо всех сил делала вид, что нашего предыдущего разговора не было, что мир все еще вращался в том направлении, которое было для нее привычным. – Ведь именно там папа предложил маме руку и сердце.
– Надо же, а я совершенно об этом забыла, – сказала я. На самом деле я годами выслушивала болтовню матери о ее славном прошлом в качестве дебютантки в высшем обществе и о том, как страшно разочарована была ее семья, когда она вышла замуж за отца. – Полагаю, эти волшебные круглые кабинетики у входа в ресторан располагают к романтическим признаниям.
