– Вы застали меня на месте преступления. Никак не могу отделаться от этой дурацкой привычки.
Тут он наконец соизволил обратить внимание на звонящий телефон, поднял его и, взглянув на дисплей, напечатал какое-то сообщение, а затем сунул мобильник в карман.
– Они все еще спят?
Я посмотрела на него с подозрением.
– А откуда вы знаете, что они уснули?
– Потому что, когда я заглядывал в комнату в последний раз, они спали без задних ног. А вы, как мне показалось, были так увлечены сказкой, которую читали, что я не стал вам мешать.
Я усмехнулась.
– Благодарю. И спасибо, что не забыли поставить в духовку лазанью.
Он жестом указал на кресло-качалку, стоявшее рядом, и я без колебаний приняла его приглашение. Постукивая длинными пальцами по подлокотнику кресла, он сказал:
– Смею заметить, вам еще надо поработать над венгерским акцентом. Но, увы, тут я вам не помощник. Помнится, я как-то пытался сымитировать акцент тетушки Хелены, но получил такую взбучку, что оставил эти попытки раз и навсегда.
Я передвинула кресло поближе к ограде, затем сбросила сандалии и положила ноги на перекладины. Он странно посмотрел на меня, и я уже собралась было опустить ноги, как вдруг он сбросил ботинки и последовал моему примеру. Его ноги были длиннее моих, и он был вынужден слегка отодвинуть кресло.
Улыбнувшись, я сказала:
– Если бы я знала, как пользоваться камерой моего нового айфона, я бы сделала снимок и отослала бы его прямо в офис на электронную почту Кэй.
Его лицо вдруг посерьезнело.
– Не думаю, что сотрудникам это понравилось бы.
Я не ожидала такого ответа.
– Что вы имеете в виду?
Он уставился на незаконченный самолетик в своей руке.
– Я – старший партнер в компании, который каждый день общается с сотрудниками. Работодатель, который выписывает им зарплату. Важно поддерживать определенный имидж, чтобы все понимали, что дела фирмы идут как надо и у них надежные руководители. Меня учил этому отец, а его – мой дед.
Я кивнула в знак понимания, но теперь-то я знала, что под строгим деловым костюмом из тонкой шерсти скрывается человек, который хочет сидеть, закинув босые ноги на решетку ограды, и складывать бумажные самолетики.
Некоторое время мы сидели молча, слушая стрекотание цикад и пение птиц, приветствующих окончание дня, солнце начало плавно опускаться в воды бухты. В сумрачном вечернем свете Финн снова занялся самолетиком, его изящные пальцы ловко загибали края бумаги, складывали ее и надрывали в нужных местах.
Я опустила ноги и пододвинула кресло поближе к нему, чтобы получше рассмотреть процесс рождения самолетика.
– Кто вас этому научил?
– Моя мать, – ответил он, не поднимая головы.
Я не могла скрыть удивления. Между тем он продолжал:
– Она всегда поощряла, когда я занимался тем, что меня действительно интересовало, независимо от того, что думал на этот счет мой отец. Именно она купила мне первый игрушечный авиаконструктор и первое руководство по изготовлению бумажных самолетиков. Она всегда сидела со мной, и мы вместе ломали голову над каждой моделью.
Он взял свое творение в руки.
– Готово! – сказал он, поднимая самолетик, чтобы я могла его разглядеть. – Это моноплан «Фоккер» – истребитель времен Первой мировой войны.
Мне вдруг захотелось захлопать в ладоши, я снова ощутила себя ребенком.
– Это просто потрясающе! И вы умудрились создать это великолепие из простого листка бумаги!
Он смущенно кивнул.
– Да. И если бы у меня были ножницы, он выглядел бы еще лучше. Более аккуратным, что ли. Впрочем, и так сойдет.
– Можно посмотреть?
Он положил самолетик мне в руки, и я подняла его на уровень глаз, держа в оранжевом свете, который еще лип к небесам, словно сахарная вата. Крылья и хвост были так искусно сложены, что если бы я вздумала его разобрать, то вряд ли смогла бы сложить снова. Я оглянулась на Финна.
– А он может летать?
– Сейчас проверим.
Я последовала за ним по влажной траве, ноги быстро промокли. В свете сумерек мы направились к причалу – к тому самому месту, где берег плавно переходил в заводь.
Финн посмотрел на самолетик в руке, поправил пару складочек с таким видом, словно ему не хотелось расставаться со своим творением. Потом серьезно взглянул на меня.
– Мать всегда говорила, что нужно загадать желание, прежде чем запустишь самолет в воздух.
– И вы загадываете? – спросила я тихим голосом, потерявшимся среди стрекотания сверчков и криков ночной цапли.
Финн покачал головой.
– Больше не загадываю, – ответил он и повернулся к реке. – Ну как, готовы?
– Готова, – кивнула я.
Он отвел руку назад и медленным, но уверенным движением запустил самолетик в воздух. Мы смотрели, как его подхватил порыв ветра, и бумажные крылья плавно заскользили над струящейся водой. Я затаила дыхание и неожиданно обнаружила, что невольно скрестила пальцы, как будто это могло помочь самолетику пересечь бухту и достичь сырого луга с зарослями спартины, который простирался на другом берегу.
Внезапно со стороны океана в нашу сторону подул сильный ветер, и самолетик начал вихлять в воздухе, словно засомневавшись, стоит ли держать высоту. Он рыскал вправо и влево, пытаясь выправить траекторию полета, но тут порыв ветра снова подхватил его и швырнул в воду, где он и нашел свою бесславную гибель.
Мы стояли, не произнося ни слова, и смотрели, как течение уносило от нас самолетик и он постепенно погружался в воду, пока не исчез из виду. Наконец Финн повернулся, чтобы уйти, и я последовала за ним в дом в полном молчании, думая, что, если бы мы загадали желание, это помогло бы самолетику удержаться в воздухе и улететь в неведомые края. Интересно, какое желание загадал когда-то Финн и почему после этого он перестал загадывать?
Дверь на крыльце открылась, и на пороге появилась Джиджи. Она стояла там в ореоле света, словно маяк, указывающий нам обратный путь к дому, и ночная цапля издала протяжный крик, словно желая нам спокойной ночи.
Глава 13
Ева
Я невольно ахнула, когда Элеонор переместила меня из инвалидного кресла на пассажирское место «Вольво». SUV был выше, чем автомобиль Глена, и сестре понадобилось на это больше усилий, чем обычно. Я была легкая как пушинка, но следила за тем, чтобы руки оставались сильными, и всегда могла ей помочь, поэтому до сих пор отсутствие у меня способности передвигаться самостоятельно не представляло особой проблемы для близких.
Уложив кресло в багажник, Элеонор села за руль и на полную мощь включила кондиционер. Ее нос и верхняя губа были усеяны капельками пота, и пряди волос прилипли к щекам. Я отвернулась, удивленная внезапно накатившим чувством вины.
