— Цветкова, чем ты занимаешься? — процедила она. — Я тебя вызываю по интеркому, а ты не отвечаешь!
Надежда быстро юркнула за аквариум — встреча с Нелли Вадимовной не входила в ее планы.
Несчастная секретарша еще сильнее покраснела и принялась оправдываться:
— Извините, Нелли Вадимовна, я, наверное, нажала не ту кнопку и выключила звук…
— Вот я сейчас нажму не ту кнопку и катапультирую тебя с рабочего места прямой наводкой на биржу труда! Кем ты себя вообразила? Незаменимых у нас нет!
— Извините, Нелли Вадимовна… — Девушка готова была заплакать. — Это не повторится…
— Само собой — не повторится! А где сегодняшняя почта?
— А ее еще не принесли…
— Так скажи, чтобы поторопились!
Нелли скрылась за дверью. Секретарша достала кружевной платочек, вытерла глаза и перевела дыхание. Надежда хотела было снова заговорить с ней, но в это время в холле послышался знакомый шорох колес, и появился неподражаемый Митрофан Скамейкин со своей тележкой, нагруженной конвертами и пакетами. Вид у него был еще более жалкий и пришибленный, чем обычно.
— Почта, Алиса… то есть Елена Николаевна! — обратился он к девушке за стойкой.
Девушка, увидев кого-то, кто располагался ниже ее в офисной табели о рангах, взбодрилась, сверкнула глазами и проговорила с неумелой еще строгостью:
— Ты где пропадаешь, Скамейкин? Ты когда должен был почту принести? Ты должен был ее еще час назад принести! Ты почему постоянно опаздываешь? Ты почему вечно нарушаешь трудовую дисциплину? Нелли Вадимовна недовольна!
Голос ее звучал еще без должной уверенности, она еще только училась распекать подчиненных и под конец даже пустила петуха, но Надежда подумала, что эта девушка далеко пойдет. Во всяком случае, у нее хорошие учителя.
— Но, Елена Николаевна, ее только сейчас доставили… — забубнил Скамейкин, опустив глаза, — буквально пять минут назад… как только доставили — я сразу к вам…
— Меня не интересуют твои оправдания, Скамейкин! — не унималась девица, постепенно набирая обороты. — Если ты не справляешься со своей работой — так и скажи! Ты что, хочешь вылететь отсюда прямиком на биржу труда?
На этот раз Надежде было ничуть не жаль Скамейкина. Он вполне заслужил такое отношение!
Более того, она решила, что сейчас он в таком состоянии, когда его будет легко прижать и заставить выложить все, что он знает про пропавшую Алису.
Дождавшись, когда Скамейкин отдаст секретарше ее часть почты и покатит свою тележку дальше по коридору, в сторону бухгалтерии, Надежда Николаевна выскользнула из-за аквариума и устремилась следом за ним.
Едва они отошли достаточно далеко от холла, Надежда догнала Скамейкина, поравнялась с ним и прошипела:
— Сворачивай на лестницу! Нам нужно поговорить!
Скамейкин вздрогнул, побледнел, обернулся, увидел Надежду — и, кажется, немного успокоился.
— А, это вы… — протянул он.
— Да, я! А ты кого ожидал увидеть?
— Я? Никого… — Скамейкин явно смутился, глаза его испуганно забегали.
— Сворачивай на лестницу! — повторила Надежда.
— Но меня… меня ждут в бухгалтерии… — заныл Скамейкин.
— Ничего — подождут!
— Они нажалуются начальству… меня уволят…
— Ты не об этом сейчас должен думать! Ты должен думать о том, как бы не вскрылись твои фокусы с той квартиркой!
— С какой… с какой квартиркой? — голос у Скамейкина явственно задрожал, лицо побледнело.
— На лестницу! — прошипела Надежда не терпящим возражений голосом.
Скамейкин понурился, обреченно опустил глаза в пол и выкатил свою тележку на лестничную площадку. Здесь он неохотно остановился и посмотрел на Надежду взглядом овцы, готовой к закланию. Или, точнее, барана.
Надежде даже стало его немного жаль. Но тут она вспомнила самоуверенный голос, каким Митрофан разговаривал в ресторане, вспомнила его оглушительный хохот, больше похожий на конское ржание, вспомнила пропавших девушек — и неуместная жалость в то же мгновение испарилась из ее души.
— Колись! — прошипела она, надвигаясь на Скамейкина, как неотвратимое возмездие.
— Что? — испуганно пискнул тот.
— Признавайся! — перевела Надежда на русский язык с уголовного.
— В чем?
— Лучше меня не зли! Не изображай тут невинную овечку… то есть барана!
В это время дверь на лестничную площадку приоткрылась, и туда выглянула какая-то долговязая девица с волосами, выкрашенными во все цвета радуги.
— Занято! — гаркнула на нее Надежда. — Вы что, не видите — мы здесь разговариваем?
Девица испуганно моргнула и исчезла. Надежда повернулась к Скамейкину и проговорила прокурорским тоном:
— Лучше признайся! Сними груз со своей души! Тем более что я и так уже все знаю!
— Что… что вы знаете? — проблеял Скамейкин, еще больше усилив сходство с бараном.
— Знаю, что ты в ту квартиру Алису пускал! Знаю, что ты ей ключи оставлял в почтовом ящике!
— Откуда… откуда вы это знаете? — Скамейкин перепугался еще больше. — Она… она мне обещала, что никому не скажет… она мне поклялась…
— Что же ты, так ей и поверил?
— А что мне оставалось? — Скамейкин чуть не плакал. — Она так на меня наехала… сказала, что если не дам ей ключи — все сделает, чтобы меня выгнали с работы…
— А откуда она вообще узнала про ту квартиру? — прищурилась Надежда.
И сразу же все поняла.
— Ты, глупец этакий, сам небось все разболтал.
— Но я… — Скамейкин повесил голову.
— Нет, истинно говорят, что если человек глуп, то это надолго, а если уж полный идиот — то это навсегда! — сказала Надежда Николаевна, отбросив свою природную интеллигентность, которая, как известно, в некоторых случаях только мешает. — Вот с чего тебе вздумалось говорить ей о квартире?
— Да я не ей, — Скамейкин тяжко вздохнул, — просто на корпоративе пристали тетки из бухгалтерии — что ты, Митрофанушка, не женишься, такой парень пропадает, кто-то с тобой может свое счастье найти…
— Они что у вас — все поголовно чокнутые? — всерьез удивилась Надежда. — Вроде бы крупная фирма, бухгалтерия сложная, если что не так — на большие деньги можно влететь…
— Да нет, просто выпили все прилично… — снова вздохнул Скамейкин, — ну и я тоже…
— И наболтал черт-те что, — констатировала Надежда, — что у тебя отбоя от девиц нет, что они прямо вешаются, и для этих целей у тебя квартира специально снята. Так сказать, гарсоньерка…
— Чего? — Скамейкин смотрел возмущенно. — Слушайте, я же с вами грубо не разговариваю, а вы обзываетесь.
