— Да не оправдывайся ты, приду уж! — вздохнула Надежда.
Ей дико осточертели жалующиеся избиратели и голоса по телефону, и даже сам депутат Маргаритов, которого она в жизни не видела, тоже осточертел. Но нужно Лиде помочь и заодно попытаться разведать что-то насчет Лены.
Входя в ресторан «Верона», Надежда едва не налетела все на того же противного типа. На выходе он чуть не толкнул ее дверью. Оказавшись на улице, громогласный кавалер пошел по самой середине тротуара, не обращая внимания на встречных. Поддерживая за локоток свою несчастную спутницу, он вещал в той же манере, что обычно:
— Меня в этом районе, я извиняюсь, каждая собака знает! То есть про собаку — это я так, это я пошутил, с собаками я не общаюсь. — Мужчина громко заржал, чтобы его спутница не сомневалась, что это была шутка, причем удачная.
Девушка, как тут же определила Надежда, была не та, что в прошлый раз, и не та, что в первый, и уж точно не Лена Коробкова.
«Где он их только находит, — с досадой подумала Надежда. — Ах да, в Интернете…»
Она тут же передумала идти в ресторан, который тоже здорово надоел за три посещения, сделала безразличное лицо и отправилась вслед за парой.
Навстречу им шла женщина с йоркширским терьером на поводке. Услышав оглушительный хохот ресторанного донжуана, песик испуганно тявкнул и попятился. Хозяйка подхватила его на руки и поскорее ретировалась.
А громкоголосый тип снова заржал, довольный произведенным эффектом, а потом повернулся к своей спутнице:
— Вон, смотри, как раз твоя маршрутка едет. Так что будем считать, что я тебя проводил. Значит, договорились — в пятницу я тебе позвоню… надейся и жди, как пели в одной старой песне.
И он снова оглушительно захохотал.
Девушка вздрогнула, испуганно кивнула и призывно замахала проезжающей маршрутке. Сейчас, когда на ее лице отразилось нескрываемое облегчение, она выглядела ничего себе. Нос, глаза на месте, фигура чуть полноватая, но, в общем, все в норме, волосы так себе, но тоже не лысая…
«Это до чего же нужно себя не уважать, чтобы общаться с таким чучелом! — подумала Надежда, глядя, как девушка забирается в маршрутку. — Или уж совсем на стенку лезет от одиночества… Но что-то мне подсказывает, что она тоже в субботу к этому уроду не придет. Впрочем, как знать…»
Проводив спутницу, донжуан заторопился и свернул к тому же офисному центру, в котором работала Надежда.
При этом с ним начала происходить удивительная метаморфоза. Только что он шел, с гордым видом выпятив грудь, вскинув подбородок и глядя на встречных сверху вниз, теперь же он ссутулился, опустил плечи и даже стал заметно меньше ростом. И чем ближе подходил к офисному центру, тем более жалким и незначительным становился.
Надежда вслед за ним прошла через вращающиеся двери бизнес-центра, вошла в холл и остановилась перед лифтом. В кабине они тоже оказались рядом. От ресторанного донжуана осталась едва ли четверть — он стал щуплым, тщедушным и невзрачным. Надежда вспомнила, как в школе писала сочинение «Образ маленького человека в русской литературе». Вот он стоит перед ней — тот самый «маленький человек», любимый персонаж Гоголя или Достоевского…
Но тут Надежда Николаевна вспомнила о пропавшей Лене Коробковой и взглянула на этого «маленького человека» другими глазами.
А он как раз нажал на кнопку пятого этажа, где, как уже знала Надежда, располагался офис крупной компании связи «Телесеть».
Надежда вышла на втором этаже и устремилась к приемной, где ее уже ждали многочисленные посетители. То за целый день два-три человека придет, подумала Надежда, а то целая толпа. И чего им дома не сидится?..
Первой в приемную вошла миниатюрная сухонькая старушка в допотопной соломенной шляпке, украшенной гроздью искусственного винограда.
— Безобразие! — воскликнула старушка с порога. — Сколько можно пропадать? Я вас тут целый час прождала, а у меня дома, между прочим, Василий Львович без присмотра оставлен! А он, когда один остается, очень нервничает!
Надежда отсутствовала всего минут двадцать — только до ресторана дошла и обратно повернула, даже кофе не выпила, но, наученная горьким опытом, решила не спорить с посетительницей, поскольку уже знала, что выйдет себе дороже.
— Но, извините, я вышла совсем ненадолго! — оправдывалась Надежда Николаевна. — В приемной никого не было, вот я и решила небольшой перерыв сделать.
— А если вы принимаете народ, вы должны его принимать без всяких перерывов! Почему я должна вас дожидаться?
— И, кстати, кабинет проветрить нужно! Даже по санитарным нормам. А то люди разные ходят, мало ли кто простужен! Инфекцию можете подхватить!
— Которые простуженные, те не к вам ходят, а в участковую поликлинику! — не унималась старушка. — Я, между прочим, дома те очки забыла, которые чтобы читать, на мне те очки, которые для улицы, знала бы, что вас долго не будет — вернулась бы за очками, а теперь Василий Львович нервничает…
— Ну, позвонили бы ему, если он такой нервный, поговорили, успокоили бы…
— Кому?! — Старушка взглянула на Надежду как на душевнобольную. — Василию Львовичу?
— Ну да, раз вы говорите, что он нервничает… вообще, давайте уже перейдем к делу. Вы торопитесь к своему Василию Львовичу, у меня тоже дела есть, и другие посетители в коридоре дожидаются. Вы по какому вопросу пришли?
— По какому вопросу? — Старушка наморщила лоб. — Вот, сбили вы меня с толку своими разговорами… я ведь даже записала, по какому вопросу, но вот куда я ту записку положила…
Она открыла большую кожаную сумку, проверила одно за другим ее многочисленные отделения, но нужное не нашла. Снова задумалась. Наконец ее лицо просветлело, она достала из сумки вышитую замшевую косметичку, расстегнула молнию, вытащила из косметички потертый кожаный кошелек, а из него извлекла сложенную вчетверо бумажку. С победным видом она продемонстрировала бумажку Надежде и провозгласила:
— Подальше положишь — поближе найдешь! — Затем развернула бумажку, склонилась над ней… и разочарованно проговорила: — Ох ты, у меня же не те очки надеты! У меня надеты уличные, а нужны те, которые чтобы читать!
— Ну, давайте, я сама прочитаю! — Надежда Николаевна потянулась за бумажкой.
Старушка явно неохотно ее отдала.
Надежда Николаевна громко прочитала:
— Сказать про яму.
— Ах, правда, я ведь про яму хотела рассказать! — обрадовалась посетительница. — Точно, а я-то думала — зачем шла… думала, насчет музыки, которая каждую ночь у соседей, но это в милицию надо, а не к депутату…
— Так, давайте по порядку! — проговорила Надежда, постепенно теряя терпение. — О какой яме речь?
— Известно, о какой! — с апломбом произнесла старушка. — О той, что у меня почти что под самой дверью. Я как выхожу с Василием Львовичем на прогулку — так прямо перед этой ямой оказываюсь. А он у меня такой любопытный, Василий Львович — ему непременно в эту яму нужно залезть, как будто там медом намазано! А мне потом как его вытаскивать? Мне самой его нипочем не вытащить, он знаете, сколько весит? Приходится мальчишек соседских звать… а они теперь такие — за просто так и пальцем не пошевелят…
