Его квартиру эти ужасные люди не трогают — Павел Васильевич сказал, что вылечил одного из их начальников, и тот дал ему охранную грамоту, или, как сейчас говорят, мандат.
Так что теперь у нас с maman есть хотя бы крыша над головой. Правда, нет еды и, что еще хуже, дров. Время от времени maman меняет на еду и дрова свои украшения, но их осталось ненадолго. Однако больше всего меня волнует судьба Н. Я не видела его с самого Рождества. Доходили о нем самые противоречивые и недостоверные слухи, кто говорил, что он пробрался на Дон к генералу Алексееву, кто — что скрывается здесь, в Петрограде. Однако я думаю, что в таком случае он дал бы о себе знать…»
Настя оторвалась от книги.
Какое отношение эти выцветшие записи имеют к ее прабабке, а тем более — к ней самой? Однако любопытство не оставляло ее, и она стала читать дальше.
«Здравствуй, мой дневничок! Происходит что-то скверное. Вчера вечером Павел Васильевич ушел, его срочно вызвали к больному, и он до сих пор не вернулся. Maman считает, что он остался у больного, поскольку начался комендантский час, но меня мучают тревожные подозрения. Если бы он переночевал у больного, он уже давно вернулся бы, а от него никаких вестей…
Мои худшие подозрения подтвердились. Только что заходила соседка, она сказала, что Павла Васильевича убили на улице пьяные солдаты. Что с нами теперь будет?
Впрочем, maman считает, что мы можем по-прежнему жить в его квартире, а если кто-то придет — показать его мандат. Эти новые люди так доверчивы».
На следующей странице записей не было, и Настя решила было, что они вообще закончились, но, перевернув на всякий случай еще несколько страниц, увидела на полях маленькое бурое пятнышко, а затем — продолжение записей.
Теперь строчки были неровными, словно та, что писала их, задыхалась от волнения.
«Сегодня наша жизнь изменилась. Не знаю, к добру или к худу. Но расскажу по порядку. Мы с maman вышли из дому, собираясь пойти к знакомому человеку, который меняет ценности на дрова, и тут в подворотне услышали стон. Maman хотела пройти мимо, но я не удержалась. Я подумала, что это, может быть, Н. Заглянув в темный угол, я увидела там раненого мужчину.
Сразу было видно, что это приличный человек, хотя одет он был как мастеровой. Но его лицо, руки — все выдавало в нем человека из порядочного общества. Он чем-то даже был похож на Н. Я склонилась над ним, он открыл глаза и сказал по-французски, что он — офицер, что он ранен и нуждается в помощи. Я поняла, что не могу оставить его без помощи, и позвала maman. Она сначала очень испугалась, но потом взяла себя в руки. Вдвоем мы подняли офицера и повели его к себе домой — то есть в дом Павла Васильевича.
К счастью, по дороге мы никого не встретили. Там мы уложили раненого в кабинете и постарались оказать ему помощь. Опять же, к счастью, у Павла Васильевича есть все необходимое — бинты, корпия, карболовый раствор и многое другое.
Я обработала рану, представляя себе, что это — Н. Впрочем, может быть, кто-то сейчас так же помогает ему… надо признать, что рана у нашего постояльца скверная, а я все же не врач. Ну да будем надеяться на Всевышнего — больше ничего нам не остается…
Ночью у офицера начался жар, и он стал бредить. В бреду он все время повторял одно и то же имя, вернее — фамилию: Облонская. Я знаю эту громкую фамилию, но кого из Облонских он звал в бреду? Еще он говорил о каких-то драгоценностях, но это, должно быть, проявления горячечного бреда…»
Настя на мгновение оторвалась от чтения.
Вот наконец и появилась в этих записях фамилия ее двоюродной прабабки! Может быть, дальше последуют какие-то ответы на те вопросы, которые мучают ее в последние дни?
Она снова стала читать.
«Наутро раненому стало немного лучше. Он пришел в себя и заговорил со мной, очень благодарил за то, что не оставила его на улице. Узнав мое имя, он и сам представился — Константин Борисович Вельяминов, ротмистр Изюмского гусарского полка. Я рассказала ему, о чем он говорил в бреду, и он был очень смущен. Сказал, что имеет очень важное поручение, которое надеется исполнить, как только станет достаточно крепок. И что от того, как он выполнит это поручение, зависит судьба многих людей, а может быть, даже судьба государства.
Я спросила его, не знаком ли он с Н. Константин Борисович ответил, что пару раз сталкивался с ним, но где он сейчас и жив ли — доподлинно не знает.
К ночи ему снова стало хуже, жар был пуще прежнего. Я сидела при нем, давала ему прохладное питье и обтирала лоб влажным полотенцем. К полуночи он снова начал бредить, и снова в бреду поминал Облонскую и какие-то драгоценности. К утру ему как будто стало лучше, по крайней мере жар спал. Однако осмотрев рану, я увидела, что она сильно воспалилась.
К полудню Константин Борисович пришел в себя, но был еще чрезвычайно слаб. Он со слезами благодарил меня за заботу, после же сказал:
— Жаль, заботы ваши пропадут впустую. Я чувствую, что мне не суждено подняться на ноги…
Я попыталась переубедить его, говорила, что он ошибается, что рана его не так серьезна, и у него есть большая надежда выздороветь. Но он на это отвечал, что я зря его утешаю, что он не боится смерти и что в этом нет ничего страшного — в наши дни столько порядочных людей погибло… одним больше, одним меньше — не столь важно… Вообще, наверное, сейчас приличнее погибнуть с лучшими соотечественниками, чем остаться в живых. Важно же другое: что он не сможет исполнить то важнейшее поручение, о котором он проговорился в бреду. И из-за этого многие люди могут пострадать, главное же — может пострадать его честь.
Константин Борисович взял меня за руку, серьезно и печально посмотрел в мои глаза и попросил, чтобы я взяла письменные принадлежности и слово в слово записала его слова.
— Это необходимо сделать, чтобы важная тайна не умерла вместе со мной!
Я не знала, что и подумать. Снова ли он бредит, или и правда хранит важную тайну, которую хочет доверить мне?
Как бы то ни было, я приняла для себя решение в точности записать его слова — хотя бы только для того, чтобы успокоить Константина Борисовича.
И вот, я дословно записала между строк этой книги все, что он мне сообщил.
Примерно месяц назад он принял решение пробираться на юг, чтобы присоединиться к создающейся там Добровольческой армии. Однако на полпути в маленьком городке он встретил своего бывшего начальника, командира полка. Тот, хорошо зная Константина Борисовича и почитая его честным человеком и истинным патриотом, поручил ему чрезвычайно важное задание.
Константину предстояло вернуться в Петроград и встретиться там с фрейлиной Государыни Анастасией Николаевной Облонской. Полковник передал ему пароль, который нужно сообщить фрейлине.
Та в ответ на пароль должна будет сообщить Константину Борисовичу место тайника, в котором некоторые значительные придворные особы спрятали свои драгоценности, а также часть драгоценностей короны, дабы использовать их для вооружения и снабжения Добровольческой армии.
