Настя повернулась и пошла обратно к реквизитной.
Конечно, ей жутко не хотелось туда возвращаться — но она никак не могла показать свою слабость этому нахальному, самоуверенному полицейскому.
Только подойдя к двери, она остановилась перед ней и неуверенно проговорила:
— Он… в этой комнате.
Ненароков кивнул, открыл дверь, вошел.
Убегая, Настя, конечно, не выключила свет, и комната была ярко освещена.
— Где же ваш труп? — поинтересовался капитан.
И тут же из глубины комнаты донесся ненатуральный голос:
— Здесь!
— Кто там? — удивленно спросил капитан, повернувшись к Насте. — Кто это говорит?
— Увидите! — ответила та — и, несмотря на весь ужас происходящего, хихикнула. Это был нервный смех.
Ненароков взглянул на нее с недоумением, вполне понятным, учитывая неуместность ее смеха, и пошел на голос.
Настя не пошла за ним, она осталась возле двери. Уж очень ей не хотелось снова смотреть в мертвые глаза Трофимова, не хотелось видеть лужу крови…
Не прошло и минуты, как из глубины комнаты донесся приглушенный возглас полицейского:
— Ох ты! И правда, труп…
На какое-то время наступила напряженная тишина — видимо, капитан осматривал мертвое тело. Потом он вполголоса заговорил по мобильному телефону:
— Да, это Ненароков. Срочно вышлите бригаду криминалистов в театр… да, убийство. Еще одно убийство.
«Значит, он считает, что Евдокию Михайловну тоже убили, — пронеслось в голове у Насти, — а мне вчера тут развел турусы на колесах, целую лекцию прочитал о пожилых людях…»
Закончив разговор, Ненароков подошел к Насте и спросил:
— Вы там ничего не трогали?
После перенесенного шока Настя была какая-то заторможенная. Она немного подумала, прежде чем ответить:
— Я у него пульс проверила. Или нет, кажется, только хотела. Я не помню.
— Не нужно было. Вы же знаете — на месте преступления ничего нельзя трогать.
— Как это — не нужно? — возмутилась Настя. — А если он еще был жив? Если его еще можно было спасти?
— Ладно, ладно, не кипятитесь, вы все правильно сделали. А зачем вообще вы сюда пришли? Насколько я понимаю, вы с покойным не часто общались?
— Он вообще был такой… нелюдимый, ни с кем в театре не дружил, ни с кем близко не общался.
— Так что же вы здесь делали?
— Он попросил меня прийти. Хотел что-то мне рассказать, что-то важное…
— Вы не догадываетесь, о чем он хотел с вами поговорить?
— Нет, даже никаких догадок.
Полицейский что-то записывал в своем блокноте. Настя подняла на него глаза:
— Ну, вы ведь не думаете, что это был несчастный случай?
— Это маловероятно, — уклончиво ответил капитан.
— Маловероятно? — возмутилась Настя. — То есть вы все же допускаете, что Трофимов сам себя ударил тяжелым подсвечником по голове?
— Ну, я же сказал, что это маловероятно. Очень маловероятно. До того как здесь поработают криминалисты, до того как будут получены хотя бы предварительные результаты вскрытия, ничего более определенного сказать нельзя.
— Но вы же по телефону сказали, что это убийство!
— Ну, это пока самая вероятная версия.
— А если так, то теперь-то вы понимаете, что смерть тети Дуси… Евдокии Михайловны тоже не была несчастным случаем? Это тоже было убийство!
— Ну, не будем спешить с выводами! — примирительным тоном проговорил Ненароков.
«Вечно они все скрывают, нарочно хотят обычным людям показать, какие они важные и незаменимые!» — с неожиданной злостью подумала Настя.
Тут в коридоре послышались торопливые шаги, и появились озабоченные люди с сумками и чемоданчиками — как поняла Настя, криминалисты.
— Быстро добрались! — похвалил капитан.
Он попросил Настю подождать его в сторонке и пошел с криминалистами на место преступления, потом вернулся к девушке и начал задавать ей бесконечные вопросы, записывая ее ответы в бланк протокола.
Когда у Насти уже заболела голова от его бесчисленных вопросов, Ненароков наконец остановился и попросил ее подписать заполненный протокол.
Тем временем дотошные криминалисты уже закончили первичный осмотр места преступления. Труп Трофимова упаковали в черный пластиковый мешок и вынесли на носилках. Капитан Ненароков с кем-то переговорил по телефону, убрал в портфель протокол и собрался опечатать комнату.
— Пока вы свободны, Анастасия Николаевна, но мне, возможно, понадобится с вами поговорить еще раз. Вы ведь на данный момент — главный свидетель…
— Если не считать попугая.
Вдруг Настя спохватилась:
— А вы что — собираетесь опечатать эту комнату?
— Ну да, это ведь — место преступления. Оно еще может понадобиться криминалистам…
— Но тогда… тогда надо забрать попугая!
— Отсюда ничего нельзя забирать… — машинально проговорил Ненароков.
— Да что вы такое говорите! — возмутилась Настя. — Он же умрет, если оставить его надолго взаперти! Его же кормить надо! Да и вообще, ему нужно общение…
— Ладно, — смягчился капитан. — Можете его забрать. Действительно, жалко птицу…
Настя снова вошла в реквизитную, опасливо пересекла комнату, подошла к тому месту, где она нашла труп.
На полу был обведенный мелом неровный контур, отмечавший положение мертвого реквизитора. Рядом, на невысоком столике, стояла клетка с попугаем. Яркая птица сидела, грустно нахохлившись — видимо, понимала, что со смертью хозяина в ее жизни грядут большие и тяжелые перемены.
— Что же с тобой делать? — сочувственно проговорила Настя. — Домой я тебя взять не могу… Где ты будешь жить?
— Здесь! — четко ответил попугай.
— Ну, ты даешь! — удивленно проговорила Настя. — Нет, здесь тебя оставить нельзя…
Она подхватила клетку, взяла с полки пакет с кормом и вышла из комнаты.
— И куда вы его отнесете? — спросил ее капитан, опечатывая помещение.
— Пока — к нам, в костюмерную. Вера Степановна, надеюсь, не будет против. А что — вы хотите взять у него подписку о невыезде, как у главного свидетеля?
Капитан никак не отреагировал на ее плохо скрытый сарказм. Не понял, что ли?
— Увы, он ничего не может рассказать… — вздохнул Ненароков. — А ведь он наверняка видел убийцу… Как было бы хорошо, если бы он смог его описать…
— Да, словарный запас у него невелик, — согласилась Настя. — Заладил одно и то же — здесь, здесь…
