Оранжерея оказалась ненамного ниже Исаакиевского собора. Плюс ко всему ее крыша была чрезвычайно крутой, так что спуститься отсюда без посторонней помощи не представлялось возможным. Оставалось сидеть на пронизывающем ветру и стучать зубами.
Профессор тоскливо поглядывал внутрь, туда, где в жарком и влажном воздухе зеленели пышные тропические растения. Там было бы гораздо теплее, но, увы, там рыскали люди Холодильника, пытаясь отыскать его, Валентина Петровича Кряквина, которого они почему-то называли слоном. Там его ждали жестокие пытки, потому что его похитителям срочно потребовалась информация, которой он, к глубокому сожалению, не владел.
О возвращении не могло быть и речи.
Но если он посидит еще немного на ледяном ветру, то запросто заработает очередной приступ пневмонии.
Положение казалось безвыходным.
Как уже много раз за последние сутки, профессор неожиданно вспомнил то, чему научился от своих многочисленных африканских друзей.
Конечно, в Африке не бывает такого пронизывающего холода, как в осеннем Петербурге. Но и там порой случаются довольно прохладные ночи, когда хочется погреться у костра. И потом, как еще приготовить на ужин свежеподстреленную антилопу или попавшую в ловушку дикую свинью? Разумеется, каждый уважающий себя охотник должен уметь добывать огонь.
В наше время, понятно, можно воспользоваться обыкновенными спичками или газовой зажигалкой, которые продаются на каждом шагу, можно сказать, под любым деревом. Но духи предков не одобряют слишком простых действий, так что настоящий охотник должен научиться добывать огонь традиционным способом — трением.
Валентин Петрович тоже приобщился к этому священному знанию.
Сейчас, вспомнив об этом, он оживился.
Профессор просунул голову и руки в оранжерею, ухватил огромную пальмовую ветку и с немалым трудом оторвал ее. Из этого экзотического топлива прямо на стеклянной крыше он устроил заготовку для настоящего африканского костра.
Дальше пришло время приступить к основной части обряда добывания огня.
Валентин Петрович сложил в горку тонкие пальмовые волокна и оторвал от своей пижамы одну пуговицу. Нитки, которыми была пришита эта пуговица, он сплел между собой, пропустил в пуговичное отверстие и принялся вращать пуговицу вокруг самодельной тетивы. Правда, по древним правилам следовало пользоваться не пуговицей, а дощечкой с дыркой, но профессор не был формалистом.
Оказалось, что добыть огонь трением в нашем климате гораздо труднее, чем в Африке. Вот уже благодаря неимоверным усилиям горка пальмовых волокон наконец стала тлеть… Но неожиданный порыв ветра безжалостно затушил слабый огонек.
Профессор Кряквин отличался удивительным упорством. Первая неудача не остановила его. Он продолжил верить, что огонь рано или поздно появится, нужно только не переставать вращать пуговицу и одновременно прикрывать топливо от порывов ветра.
Одно несомненное достоинство у этой работы уже было: добывая огонь, профессор успел согреться и через несколько минут уже вытирал пот со лба.
Дело продвигалось медленно, пока Валентин Петрович не вспомнил магическое заклинание, которое следовало повторять в ходе ритуала.
С заклинанием пошло быстрее, и вскоре над горкой пальмовых волокон снова закурился едва заметный дымок.
Валентин Петрович нагнулся над тлеющей горкой и осторожно раздул огонь.
Прошло еще несколько томительных минут, и наконец на крыше оранжереи запылал костер.
Правда, зеленые пальмовые ветки горели плохо, больше дымили, чадили и коптили, так что профессор немедленно закашлялся. И все же стало намного теплее. Теперь профессор поворачивался к костру то одним, то другим боком, чувствуя, что еще немного, и он превратится в сырокопченый окорок.
Дым от костра поднимался высоко в осеннее небо. Не заметить его было нельзя.
Африканские друзья Валентина Петровича тоже иногда использовали для костра сырые пальмовые ветки. Они делали это в тех случаях, когда хотели передать своим родственникам в дальнем конце джунглей какое-то экстренное сообщение или просто позвать на торжественный обед.
Обычно в ответ на дымовое послание вдалеке тоже поднимался черный дым, который обозначал что-то вроде «спасибо, непременно придем» или «извините, у нас другие планы на сегодняшний вечер».
Через несколько минут к жизнерадостному потрескиванию костра присоединился какой-то неясный звук. Сначала Валентин Петрович не придал ему значения, но звук становился все громче. Наконец стало совершенно ясно, что это не что иное, как завывание приближающейся сирены.
К поместью господина Холодильника на полной скорости приближалось несколько пожарных машин.
С оглушительным воем и грохотом они подкатили к имению.
Охрана попыталась остановить незваных гостей, но те уже торопливо разворачивали спасательные лестницы и брезентовые шланги, чтобы незамедлительно приступить к тушению пожара.
Одна из лестниц протянулась к куполу оранжереи, и вскоре рослый пожарный в защитном комбинезоне появился рядом с Валентином Петровичем.
Пожарный в шлеме и кислородной маске выглядел очень внушительно и даже немного устрашающе. Больше всего он сейчас напоминал разгулявшегося инопланетянина или персонажа фильма ужасов. Шагнув к полукопченому профессору, он что-то громко произнес, но из-за маски разобрать его слова было совершенно невозможно.
Но профессору и не нужны были сейчас никакие слова — он просто бросился навстречу своему спасителю. Пожарный соскочил с лестницы на стеклянный купол, но не удержал равновесия, поскользнулся и упал. Хуже всего, что, падая, он ударился головой о металлический переплет. Еще секунда, и он соскользнул бы с крыши, но профессор Кряквин подоспел вовремя и схватил бедолагу за край комбинезона.
Теперь они поменялись местами: Валентин Петрович сам превратился в спасателя. Он взвалил на плечо потерявшего сознание человека и потащил его вниз по лестнице.
Пожарный был парнем крупным и сильным, весил немало, и профессор едва справлялся со своей ношей.
Вдобавок ко всему дым от костра стал гуще — наверное, от сырости. Как назло, ветром его сносило прямо на профессора, так что он стал задыхаться. Поняв, что рискует не только своей жизнью, но и чужой, Валентин Петрович стащил с пожарного кислородную маску вместе с защитным шлемом и натянул себе на голову.
Наконец он ступил на твердую землю! Какое облегчение! И как он близок к свободе!
На его плече все еще покоился тяжеленный пожарник, но профессор уже успел сжиться с ним и почти не чувствовал тяжести. Людям в масках и защитных комбинезонах, которые ждали на земле, он отдал свою ношу с явной неохотой.
— Ты из какого отряда? — спросил один из пожарных, оттягивая раструб кислородной маски и вглядываясь в профессора. — Что-то я тебя не узнаю.
Валентин Петрович проквакал в ответ что-то неразборчивое и шмыгнул в толпу.
