Вспомнив свою богатую приключениями африканскую жизнь, Валентин Петрович нырнул в эти заросли и пригнулся. Теперь он следил отсюда за приближающейся группой.
Процессию возглавлял шеф, которого Степаныч катил в кресле.
Несмотря на тропическую жару в оранжерее, Холодильник по-прежнему был укутан шерстяным пледом. Рядом с его креслом шествовала Ангелина. Близнецы замыкали группу.
— Где он? — проскрипел старик.
— Вон там, в клетке, — проговорил один из близнецов, запрокинув голову.
— Где? — Холодильник проследил за его взглядом.
Среди пальмовых ветвей тихонько покачивалась совершенно пустая клетка.
— Птичка упорхнула! — ухмыльнулась безжалостная Ангелина.
— Был там, мы его заперли, — бледнея на глазах, пролепетал близнец. — Честное слово, шеф!..
— Та-ак! — В голосе Холодильника послышались раскаты грома. — И кто за это ответит, как ты думаешь?
— Мы ответим, не сомневайтесь, шеф, мы за все ответим!.. — Лица близнецов приобрели модный оттенок финского холодильника фирмы «Розенлев».
— Само собой, ответите, — кивнул Холодильник, — я об этом позабочусь. Только для начала вы его найдете. Найдете и приведете ко мне. Иначе… сами понимаете!
— Найдем, шеф! Не сомневайтесь! — дуэтом подтвердили близнецы. В их глазах засветилась слабая надежда.
— Он где-то здесь, выйти он никак не мог, — добавил один из них, вглядываясь в заросли.
Холодильник с сомнением покачал головой.
Близнецы устремились в кусты.
Валентин Петрович медленно отступал в глубину зарослей, заметая собственные следы метелочкой из пальмовых листьев. Этому нехитрому приему его обучил Абу-Марабу, сын верховного вождя племени козюмбра, с которым профессор как-то ходил на охоту. Правда, сам молодой воин применял эту хитрость не для того, чтобы сбить со следа крупных хищников, а чтобы перехитрить отца, когда собирался тайком отправиться к девушкам из соседнего племени или в город на дискотеку.
Таким манером профессор прошел несколько десятков метров и вдруг уткнулся в стеклянную стену оранжереи. Дальше отступать было некуда.
Кусты позади бурно колыхались, из чего следовало, что погоня неумолимо приближается. Если бы вокруг были настоящие африканские джунгли, где профессор чувствовал себя как дома, он бы, конечно, оторвался от преследования. Увы, здесь, в оранжерее, было слишком мало места, чтобы он мог использовать свое преимущество.
На самом краю джунглей Валентин Петрович внезапно заметил невзрачный кустик с серыми, как будто припорошенными пылью листьями.
Куст ука-качука, или холеус кападокис! Это растение профессору не раз показывали африканские друзья. Сок этого куста они использовали, охотясь на слонов и других крупных животных.
Профессор сорвал длинный стебель, отдаленно напоминающий самый обыкновенный озерный камыш, потом оторвал шип колючего кустарника и осторожно смочил этот шип соком ука-качука.
Вооружившись таким образом, он припал к земле и пополз навстречу преследователям.
— Он наверняка где-то здесь! Не мог он далеко уйти! — уговаривали друг друга близнецы. — Обходи слева, Колян! Заходи справа, Толян!
Прижимаясь к земле и стараясь не выдать себя шорохом травы, профессор заполз сбоку. Когда в листве показался профиль одного из близнецов, Валентин Петрович немного приподнялся, поднес к губам камышинку и резко дунул.
Острый шип вылетел из самодельной трубки и вонзился в шею преследователя. Тот ойкнул и схватился за уколотое место.
— Что с тобой, Толян? — окликнул брат-близнец.
— Оса укусила, — отмахнулся уколотый.
Но нет, это была не оса. От осиного укуса на человека не накатывает такое странное безразличие ко всему. Жертве джунглей стало вдруг совершенно неинтересно преследовать какого-то беглеца. Еще меньше волновал его теперь гнев Холодильника. Привалившись к косматому стволу ближайшей пальмы, Толян благодушно уставился на мерно колышущуюся листву. Ему было хорошо.
— Что с тобой? — забеспокоился брат. Торопливо раздвигая кусты, он бросился к тому месту, откуда только что слышался голос.
Толян полулежал, блаженно улыбаясь, и смотрел прямо перед собой.
Он хотел сказать брату, что беспокоиться не о чем, но не мог выговорить ни слова.
— Что он с тобой сделал? — Колян тряс Толяна, но тот в ответ только мычал и улыбался.
— Порву гада! — прорычал Колян, вскочил на ноги и огляделся, скрипя зубами.
Валентин Петрович, из зарослей наблюдавший за этой сценой, снова припал к земле и заскользил назад, как испуганный питон.
Вдруг ему показалось, что кто-то схватил его за ногу.
Профессор замер, стараясь не дышать, и медленно оглянулся.
Тревога оказалась ложной: его нога всего лишь попала в петлю, образованную длинной зеленой лианой, которая свесилась с дерева, как сонная змея.
Профессор вспомнил еще один прием, который демонстрировали африканские охотники. Он высвободил ногу, ухватился за конец лианы и потянул ее на себя. Гибкое дерево согнулось, как натянутый лук.
Через минуту ловушка была готова.
Совсем близко уже раздавались треск и пыхтение — это разъяренный Колян носился по зарослям в поисках обидчика.
Закончив подготовку, профессор тихонько двинулся навстречу противнику. Когда между ними оставалось не больше десяти метров, он сложил руки рупором и крикнул:
— Ку-ку!
Колян подскочил, развернулся и, как раненый носорог, понесся через кусты, не разбирая дороги.
Валентин Петрович бесшумно скользнул в сторону, пропуская мстителя, и молниеносно вскарабкался по стволу пальмы.
Колян пронесся мимо, сделал еще десяток шагов и вдруг вскрикнул.
Его нога попала в петлю. Гибкая молодая лиана молниеносно распрямилась, и изумленный Колян взлетел на несколько метров и повис между небом и землей, разумеется, вниз головой.
Валентин Петрович не раз видел, как в таком положении беспомощно верещали дикие свиньи, угодившие в ловушку.
Колян ничего не мог поделать. Оставалось только бессильно ругаться.
Профессор покачал головой: такой выразительной, цветистой ругани ему не приходилось слышать со студенческих лет, когда молодой Валентин со строительным отрядом попал на очередную стройку века.
— Кажется, наши лихие молодцы вышли из игры, — процедил Холодильник, расслышав эту ругань из дальнего конца оранжереи. — Ангелина, может быть, пришел твой черед?
— С удовольствием! — промурлыкала «медсестра» и, плотоядно облизнувшись, скользнула в заросли.
Валентин Петрович пригнулся к земле и углубился в кусты, не забывая заметать следы. Он отошел на приличное расстояние и замер, прислушиваясь к перемещению противника.
