— Жанночка у нас юрист. — Беатриче Левоновна попыталась снова завладеть вниманием гостя. — Жанночка у нас работает нотариусом!
— Правда? — переспросил Ованес с вялым интересом.
— Жанна Георгиевна — это удивительная женщина! — выпалил расхрабрившийся Ашот и от смущения уполз под стол, сделав вид, что уронил запонку.
— У Ованеса Степановича в Америке солидное дело. — Хозяйка предприняла еще одну попытку направить разговор в нужное русло. — В Бостоне. Или в Балтиморе?
— И там, и там, — оживился гость.
— Пиццей торгуете? — поинтересовалась Жанна и покосилась на Катерину, которая самозабвенно уплетала рыбу.
— Зачем пиццей? — Ованес Степанович приосанился. — Камнями! Камнями торгую!
— Для мостовой? — не унималась Жанна.
— Зачем для мостовой? Для ушей, для пальцев — драгоценными камнями!
— Да что вы говорите? — На этот раз Жанна, кажется, действительно заинтересовалась. — Бриллиантами?
— Бриллиантами, изумрудами, сапфирами — всякими! — удовлетворил ее любопытство Ованес Степанович.
— Бриллианты — лучшие друзья девушек! — мечтательно протянула Жанна. — Особенно крупные.
— У меня такие крупные камни! — объявила во всеуслышание тетя Ануш. — Это просто ужас! Врагу не пожелаешь!
— Большие? — оживился гость.
— Очень большие, — вздохнула старушка. — Прямо булыжники!
— Надеюсь, вы их держите в сейфе? Большие камни лучше держать в сейфе. И обязательно нужно их застраховать!
— Я их держу в почках, — пожала плечами тетя Ануш, — и никогда не слышала, чтобы такие камни страховали.
— Ануш-джан, — оборвала сестру Серуш, — кому интересно слушать о твоих болезнях? Кого интересуют твои камни? Лучше расскажи нашему гостю что-нибудь приятное!
В это время из-под стола вылез стеснительный Ашот. Тетя Ануш, увидев его, оживилась и решила сменить тему:
— Представляете, наш Ашотик в детстве был такой умный! Прямо вундеркинд! Сам ходил на горшок с полутора лет!
— Тетя Ануш! — Ашот залился румянцем. — Что вы такое говорите?
— Разве я что-то не так сказала? — Старушка округлила глаза. — Ты и правда был очень умный мальчик!
— Положить вам еще рыбы? — Ованес Степанович снова повернулся к Кате. — Вижу, она вам очень понравилась.
— Ей всякая еда нравится, — вполголоса заметила Жанна, — лишь бы побольше.
— Хороший аппетит — это замечательно, — одобрил заморский гость. — Хороший аппетит — признак здоровья.
— Вот видишь! — Катерина торжествующе подняла глаза от тарелки. — Видишь, что умный человек говорит? А ты на меня вечно ворчишь, требуешь беречь фигуру!
Ованес Степанович с пренебрежением покосился на худощавую Жанну и перевел взгляд на Катькины телеса. В чью пользу был сделан выбор — сомнений не оставалось.
— Хорошую фигуру беречь нужно, — ласково сказал он. — Положить вам еще рыбки?
Он поднял палец, чтобы придать вес своим словам, и проговорил со значением:
— А как говорили наши предки? Они говорили: в здоровом теле — здоровый дух!
— Жанночка очень много внимания уделяет здоровому образу жизни! — не сдавалась Беатриче Левоновна.
— Ага, — фыркнула Жанна, — дымлю как паровоз и кофе пью ведрами. Мама, думай, что говоришь!
— Кто-кто, а я всегда думаю о своих словах! И о поступках тоже! — Мать обиженно поджала губы.
— И вообще, — продолжал гость, не замечая, какие вокруг кипят страсти, — армянское радио давно установило, что большинство мужчин только на словах предпочитает сухие вина, музыку Хачатуряна и стройных дам, а в действительности любит песни Бабаджаняна, сладкие вина и полных женщин!
— Да что вы? — смутилась Катя. — А вот не хотите такой пирожок? Я уже пробовала, они очень вкусные.
— Если вы меня угостите… — Ованес Степанович расплылся в широкой улыбке.
— Жанночка вообще замечательно печет… — невпопад вклинилась Беатриче Левоновна.
— Мама, что ты говоришь? — раздраженно оборвала ее Жанна. — Интересно, когда это я пекла? У меня и времени на это нет! Я что, по-твоему, домохозяйка?
— Я знаю, что говорю! А вот некоторые совершенно не умеют вести себя в гостях! — Беатриче Левоновна так взглянула на Катю, что та вздрогнула и выронила пирожок прямо на брюки своего соседа.
— Ой! — вскрикнула Катерина, заливаясь краской. — Извините, я не нарочно!.. Я сейчас все отчищу! — И она принялась тереть пятно на брюках салфеткой.
— Не волнуйтесь, оно совершенно не заметно, — проворковал Ованес Степанович, пожирая Катерину глазами. Он склонился к ней, жарко дыша, и прошептал в самое ухо: — Мы с вами могли бы встретиться в более интимной обстановке, нет? Допустим, завтра?
— Что вы такое говорите? — Катя возмущенно отстранилась. — Я замужем!
— Кому и когда это мешало? — не сдавался Ованес. — Я похищу вас! Украду вас у мужа, как Елену Прекрасную! Она, кстати, тоже была замужем.
— Из-за этого, между прочим, началась Троянская война, — пробормотала Катя, отодвигаясь.
Ованес Степанович легко преодолел разделявшие их сантиметры и прошептал, страстно вращая глазами:
— Пусть начнется война! Пусть наступит конец света! Божественная! Умоляю, дайте свой телефончик!
— Вы меня столкнете со стула! — выдохнула Катя, пытаясь удержать равновесие. — И вообще немедленно возьмите себя в руки! У меня муж в больнице…
— В больнице? — Ованес засверкал глазами. — Но это же очень удачно!
— То, что вы говорите, просто ужасно!
— Если не даете свой телефон, хотя бы возьмите мой! — И Ованес Степанович запихнул в Катину сумку картонный квадратик-визитку.
— Некоторые совершенно не знают, что такое хорошее воспитание! — возвысила голос Беатриче Левоновна. Взглядом она пыталась испепелить Катерину.
Но не одна Жаннина мать с возмущением взирала на Катю.
Стеснительный Ашот тоже не сводил с нее глаз и вполголоса бормотал:
— Жанна Георгиевна — это такая женщина! Это необыкновенная женщина!
— А ты даешь, подруга, — посмеивалась Жанна, подкатывая к Катиному дому. — Что тебе вдруг вздумалось этого типа очаровывать? У тебя муж есть, ты им вроде довольна… Или захотелось сменить профиль? Бриллианты манят?
— Да как ты только могла подумать! — Катя от возмущения подскочила на мягком сиденье. — Такой приличный мужчина! Да я просто была с ним любезна!
— Ага, и телефончик его взяла просто так, на память, — подначивала Жанна. — Мне-то можешь лапшу на уши не вешать, я тебя знаю как облупленную.
— Жанка, неужели ты серьезно? — В Катином голосе зазвенели слезы. — Просто неудобно было отказаться, вот я и взяла номер телефона. Чтобы не показаться невежливой.
