Все было бы хорошо. Если бы не эта женщина, которая пустила под откос жизнь Эльвиры, а затем жизнь ее сына. Такое ужасное «если бы не…». Это не предупредишь, от этого не спасешься. Как не убежишь от землетрясения или потопа. Можно попытаться только выжить. А для этого нужна наука Эльвиры. Наука любви к себе. Самолюбие Эльвиры почти не пострадало в результате той драмы. Она не смирилась с потерей мужа, но объяснила это не превосходством соперницы, а тем, что это женщина — катастрофа, из разряда «дьявольских искушений» по теориям Полины. От такого никто не застрахован. Вряд ли вера самой Полины способна принести такие же плоды. Эльвира вечером случайно увидела невестку в коридоре после того, как та проводила свою подругу. Увидела и вздрогнула. У Полины было такое лицо, как будто ей показали костер, на котором ее сожгут. Тяжелый человек Полина. С ней легко ладить, она никогда не спорит. Но Эльвира инстинктивно держится на расстоянии. Что-то вроде брезгливости и опасений. Откровенное несчастье — это заразная болезнь.
Сорока минут хватило Эльвире, чтобы увидеть полноту картины, просмотреть свои проблемы, отношения и вернуться к себе. Продолжить свой день. Она с удовольствием прочитала список запланированных покупок. По поводу некоторых позвонила в бутики, чтобы уточнить их наличие. Предупредила, что едет.
Перед магазинами она приняла массажиста и поплавала в бассейне.
Эльвира вернулась домой в сумерки. Это время, которое особенно не любят нервные женщины. Действительно непростые часы. Даже Эльвира чувствует в воздухе запах тревоги, видит ноты ядовитых цветов, которые разъедают картину чистого настроения. Она вошла в свою комнату, аккуратно разложила покупки. И вдруг ее качнуло. Ей показалось, что с Алексеем что-то случилось. Он не звонил со вчерашнего дня. Он приехал раньше времени из-за того, что Алена пропала. Был в страшном состоянии. Да, опять Алена, опять не убежишь от катастроф с ее участием. У Эльвиры дрожали руки, когда она звонила сыну. Он ответил. Говорил коротко, но почти спокойным голосом. После этого можно достойно завершать свой день, с сознанием того, что никому не удалось ей повредить. Эльвира обедала опять одна. Ела плотно и с удовольствием. Вернулась к своим покупкам, примерила, повесила в шкаф. Прилегла отдохнуть, посмотрела хороший фильм.
Поздно вечером включила компьютер и почитала новости. Ничего о похищении Алены. Немного странно. А если… Вдруг ее уже нет? Ее украли из больницы. Она могла просто умереть. Эльвира произнесла про себя эту фразу и прислушалась к своим ощущениям. Скорби, мягко говоря, не будет. Радости тоже. Будет просто знание, что это закончилось. Этот кусок жизни под знаком хищницы закончился. Как сказала бы Полина: грех наказан. Возмездие. Если бы только ее сын сумел справиться с этим, как она сама.
Эльвира вошла в детскую, попрощалась на ночь с внуками, затем обошла комнату Полины. Они иногда неделями не встречаются в своих объединенных квартирах.
Вернулась к себе, приняла ванну, влезла в любимый халат. Была такая слабость у Эльвиры. Старый, местами потертый и полинявший полосатый махровый халат. Ему не меньше тридцати лет. Вот на белой полосе пятно от желтка, которым она кормила маленького Алешу. Так и не отстиралось. Как бледное солнышко. В этом халате Эльвира всегда успокаивалась совершенно. Это было противоядие от всех плохих мыслей, больных настроений. Она легла на диван, включила нежную мелодию, почувствовала приятную усталость и через какое-то время услышала, как со стороны, собственное сладкое похрапывание.
Проснулась она, как от толчка. Это был взгляд. Прямой и острый взгляд мужчины, который стоял рядом с ней. Значит, уже ночь. Он приходит только поздно ночью.
— Здравствуй, Аркадий, — сказала Эльвира. — Как дела?
— Нормально. — Рискин сел рядом с ней. — Все живы и здоровы. Я был у нее.
— Расскажешь?
— Само собой. Хороша она в постели, как богиня и ангел. Приняла меня, как рвотный порошок и цианистый калий в одном флаконе.
— Тебе обидно?
— Да. Мне очень обидно. Мне обидно, потому что я мог остаться с этим совершенством, мог бы купить, мог заставить себя любить, мог бы все… А я опять не смог оторваться от женщины, которая сейчас храпела в старом халате, зная, что я приду к ней.
Эльвира поднялась, включила яркую настольную лампу и внимательно посмотрела в его лицо. Только она, наверное, и умела ценить его выдающееся уродство, видеть в нем незыблемую опору, ум, мужскую силу, изобретательность и выносливость. Только она знает этого человека в те минуты слабости и отчаяния, о которых не известно больше никому.
Валентин Кривицкий после нескольких лет брака познакомил жену со своим приятелем, циничным, своевольным и рискованным мерзавцем. И что-то такое разбудила она в его душе, мозгу и теле, что Аркадий Рискин пал навеки к ее ногам. Нет ничего, на что бы он ни пошел ради нее. Именно с Аркадием, а не с Ибрагимом и не с Валентином она открыла себя как женщину. Она узнала, что способна на ненасытную страсть. А у него к ней не страсть. Не только.
«Что за напасть у него?» — Эльвира часто думает об этом. За это время любой мужчина тысячи раз переменился бы. А он продолжает ее любить так же трепетно, горячо и болезненно, как в первый день.
Эльвира протянула к нему руки, и Аркадий встал перед ней на колени. Целовал ее халат, ее ноги, ее морщины, ее вялую грудь, которая забыла, как это — напрягаться от прикосновения жаждущего мужчины. Он заслужил, чтобы получить ее. Сегодня он это заслужил.
А среди ночи он, уже в полусне и полубреду, вдруг уткнулся ей в шею и произнес, как сонный ребенок:
— Манана моя…
Глава 2
Манана
Это было так давно, что никто об этом уже не узнает. Просто ни к чему.
В Новочеркасский детский дом приехала пара москвичей, чтобы усыновить ребенка. Бездетные муж и жена. Он — большой деятель, крупный делец, она просто красавица. Мужчину звали Русланом, его жену — Мананой.
Они остановились в гостинице, в детский дом приходили несколько дней подряд, присматривались к детям в разных ситуациях. Читали дела воспитанников. И сделали выбор.
— Наши планы немного изменились, — сказал Руслан директору. — Хотим усыновить двух мальчиков. Не думаю, что у вас будут возражения или проблемы с оформлением. У нас большой дом, сад, условия позволяют иметь любое количество детей. А мы выбрали двух подростков у вас.
И он назвал имена. Вася — самый красивый мальчик в доме, хрупкий, тонкий и голубоглазый. И Аркадий — его противоположность. Сильный, угрюмый, грубоватый, с лицом почти отталкивающим, с деформациями на грани патологии.
Директор Ирина Петровна ответила не сразу. Она очень хорошо знала и понимала людей, видела всякое. Такой выбор говорил, наверное, об одном. Они берут одного мальчика в сыновья, в принцы, наследники. И понятно кого. А другого — в работники. В лучшем случае — в охранники. Аркадий — не просто сильный и выносливый, он боролся со своей судьбой, выживая по-всякому. И батрачил у соседей за копейки, и лошадей угонял, продавал, и банду воров водил. Он родился у малолетней проститутки, которую делили на круг алкаши и откинувшиеся зэки. Ее держали в голоде и заброшенности, били даже беременной. Она и рожала в их окружении, без всякой помощи. Родила здорового ребенка, но с печатью на лице — как будто вся ее жизнь на нем оставила автограф. И редкое везение было у этого несчастного. Его ум был таким же сильным и гибким, как тело. А зоркие глаза так рано все увидели и сохранили, что весь опыт ребенка, вышедшего за порог ада, был опытом злости и протеста. Он способен на что угодно, а вот покорным работником, рабом не станет никогда.
