Проснулась она в незнакомой комнате, светлой, яркой, теплой. Лежала и ждала. Дверь открылась, к ней неторопливо приближалась мужская фигура. Пелена мешала рассмотреть лицо. Но когда это лицо склонилось наконец над Аленой, она закричала от ужаса. Она хотела сейчас же вернуться в сон, а еще лучше — в смерть. Она узнала его, Аркадия Рискина, хотя, кажется, не встречала в жизни. Но кто не видел по телевизору, в газетах, Интернете лицо этого олигарха, человека, чьи пороки, цинизм и алчность — все предательски отразилось на лице. Любой считал бы себя изгоем на месте Рискина. Природа отметила его таким непоправимым уродством черт и выражений. А он ответил природе силой и наглостью. Железной хваткой и отсутствием нравственных преград. Много слухов ходило о том, что было личной жизнью Рискина, — об оргиях, скандалах, жертвах и размерах откупных, чтобы не допустить настоящих разоблачений и обвинений.
— Рад вас приветствовать, Алена, — сказал Рискин. — Мне кажется, вы узнали меня. Мы встречались однажды, не помните?
— Нет.
— Встречались. На премьере вашего фильма. Просто я не подходил близко. Трудно было пробиться. Но никогда не выпускал вас из виду. И вот сейчас — поучаствовал по мере сил в вашем проекте. Пожертвовал, сколько мог, на съемки фильма с вашим участием.
— Что все это значит? — спросила Алена.
— Похищение это значит. Просто похищение Прозерпины. Так ведь называется ваша фотография на вернисаже Стоцкого? Он мне и подсказал идею. Только мне фотография не нужна. Я решил похитить оригинал.
Рискин наклонился и прикоснулся губами к обнаженному плечу Алены. Она содрогнулась от отвращения. Он улыбнулся. Научился получать удовольствие от реакции других людей на свое уродство. Особенно в такой ситуации, когда его жертва беспомощна.
— Зачем вы это сделали?
— Это длинный разговор. Отложим его на потом. А сейчас вам принесут одежду, еду, вы сможете встать, осмотреть дом. Здесь все к вашим услугам. Вы даже можете встретить знакомых. Так что вы не в подземелье и не в тюрьме. И, кто знает, может, и ко мне измените отношение. Так бывает.
Он ушел. Через несколько минут женщина в черном платье с белым фартучком принесла поднос, на котором стояли еда и высокий стакан с соком. На стул рядом с кроватью она положила не одежду Алены, а розовый банный халат. Без слов, как немая, открыла дверь, за которой была ванная. И ушла. Алена приподнялась на локте. Странно, но есть захотелось. Она села, поставила на колени поднос. Съела омлет с сыром, салат, выпила сок. Прошла в ванную, полежала в теплой воде и почувствовала, что опять уплывает в сон. В настоящий сон, а не в беспамятство. Похоже, они добавили снотворное в сок. Ну, что же. Это единственное, что поможет ей как-то вынести все это. Только не это. Не Аркадий Рискин. А потом… Если ее не спасут, надо что-то придумать.
Алена проснулась часа через два. Все сразу вспомнила, умылась холодной водой. Надела пушистый халат, сунула ноги в тапочки ее размера и открыла дверь своей комнаты. За нею оказался широкий коридор. Алена пошла по нему. Комнаты с двух сторон, в некоторые двери были открыты. Там стояли большие, высокие, низкие, круглые и прямоугольные кровати. Так стояли, в таком интерьере, что сомнений не осталось: это не спальни. Не комнаты для отдыха и сна. А впереди был просторный зал с людьми. Все женщины. Они сидели вокруг большого стола. Передвигались, были одеты по-разному: кто в халатах, как Алена, кто в вечернем платье, кто в обычных джинсах. Алена даже обрадовалась. Шагнула к ним, остановилась, присматриваясь. И вдруг ее окликнули по имени. И она увидела знакомую актрису, довольно известную, в ярком кимоно.
— Привет, Оля. Я ничего не понимаю…
— Здравствуй, Алена. Не знаю, кто тебя сюда привез, но я все сейчас объясню. Ты такая бледная, не дрожи. Тут ничего страшного. Не понравится — уедешь. Пошли на тот диванчик. Не хочу, чтобы все слышали. Мы тут встречаемся иногда, но не сильно друг друга любим.
Они сели на диванчик у окна, Алена выслушала приятельницу. Какая тупая и пошлая история. Это банальный дом свиданий. Сюда приезжают женщины, в том числе известные и замужние, и мужчины, тоже обремененные репутацией, семьями. И происходит торг.
— Ты знаешь, у меня высокая ставка, — доверчиво говорила Ольга Губская, исполнительница ролей романтических красавиц, — но я никогда не могла заработать два миллиона за два дня. И меня никто не принуждает, не насилует, ничего такого. Я выбираю приятного мне человека, который меня ценит и уважает. Кроме гонорара за встречи всегда подарит подарок. Ты меня понимаешь?
— Нет. Но это не важно. Дом принадлежит Аркадию Рискину?
— Нет. Он просто тут вроде начальника-распорядителя. Это очень смешно на самом деле. Это элитный санаторий для участников Отечественной войны, инвалидов и всяких героев. Смешно?
— Ужасно смешно, — нахмурилась Алена. — Все-таки криминал. А не просто полюбовная проституция.
— Какая ты! Вот потому тебя не очень любят. Ты резкая и высокомерная. На всякий случай учти: здесь все мило и добровольно, конечно, но за разглашение секрета жестоко наказывают. А кто тебя пригласил сюда?
— Меня не приглашали. Меня украли из больницы. Думаю, меня ищут. Наверняка найдут. Похититель признался мне в сознательном, умышленном похищении. Для того чтобы я молчала, меня надо не наказывать, а убить.
— Аркадий так тебе сказал? Всегда думала, что он очень увлекается своими рискованными приключениями. Это игра, Алена, как ты не понимаешь. Взрослая, щекочущая нервы игра. Нелепо на это реагировать, как заполошная примерная младшеклассница. Он все объяснит, все компенсирует, думаю, более чем. Ты не подставишь нас всех под удар. У меня две взрослые дочери, как тебе известно. Муж занимает серьезную должность. А что касается Аркадия и его выходки… Тут я тебе не советчик. Не знаю, как бы я поступила на твоем месте. Скажу как женщина. Лучше пойти навстречу. Он не остановится перед твоим протестом. Тот случай, когда тебе любой посоветует расслабиться. Мне Аркадий никогда ничего не предлагал. Наверное, недостаточно оригинальна для него. А я бы не отказалась. Это не два миллиона за пару дней. Это столько за час, наверняка. И потом… По-женски мне было бы любопытно. Что-то из серии «Красавица и чудовище». Неужели тебе совсем не интересно? Ты такая ханжа?
— Ты все мне объяснила, Оля. Спасибо. Рассказывать о своих интимных ощущениях сейчас не могу, извини. Ты же слышала: меня украли из больницы. Я была без сознания. Не знаю, где мой телефон. Ты не дашь мне свой?
— Ничего себе, — звонко расхохоталась Ольга. — Ты хочешь с моего телефона позвонить в полицию? После всего что я тебе рассказала? Ты глупая, оказывается, совсем. Кстати, телефоны при входе сдают охране, а она здесь серьезная. И точного адреса никто из нас не знает. Нас привозят в закрытых машинах, каждую в отдельности.
— Теперь все окончательно ясно. Я вернусь в свою комнату. Голова закружилась. Может, увидимся еще.
— Точно увидимся, — бодро сказала Ольга.
Алена вернулась в ту комнату, из которой вышла, походила, выдвинула все ящики столов и тумбочек, посмотрела на всех полках книжного шкафа и комода… Никакой техники не было. Ни телефона, ни компьютера, ни планшета, ни клочка бумаги и ручки… Даже не выбросить записку в окно или с балкона. Но ни окно, ни балконную дверь она не смогла открыть. Алена легла лицом в подушку и позвала свои слезы, попросила составить ей компанию. Но они опять сгорели в очередной беде.
