– Бывает.
– Что б ты сделал, – сказал он, – если бы я тебе сказал, что сейчас сбудется твой самый страшный кошмар?
– Дерек! Рот закрой!
Я задумался.
– Вроде чего?
– Их же так и не нашли, правда? Никого.
– Нет.
– Значит, Винсент запросто может… прятаться за этим валуном. А Карла – ждать нас у подножия холма.
– Теоретически. И что?
Он вцепился мне в плечо всей пятерней, как когтями, и хриплым театральным шепотом произнес:
– Я тебе так скажу: сейчас произойдет кое-что похуже, что-то бесконечно хуже.
Я тупо на него уставился.
– Ты что же, газет не читаешь?
– Что?
– В этом месяце в Лондоне премьера новой оперетты Эндрю Ллойда Уэббера
[76].
Я облегченно застонал и оттолкнул его.
– До Лондона далеко. Переживу.
Дерек сграбастал Стейси в объятия. Оторвал ее от земли, покружил в воздухе, и они долго и энергично целовались, пока я рассматривал узоры лишайников на ближайшем валуне. С этим в глубине души я, наверное, еще не смирился.
– Дерек, ну хватит уже мучить Уильяма, – сказала она, когда он не слишком нежно опустил ее наконец на землю.
– Ну так я ж еще не совсем простил его за то, что он потерял мою чертову пластинку.
– Я вам уже говорил – как хотите, – сказал я. Эта фраза на миг напомнила мне о Мэделин, но я поспешно отмел воспоминание прочь. – Да и вообще я начинаю на все это смотреть, как на… жизненный урок.
– Ты вырос, могу тебе сказать, – произнес Дерек. – Не телом, к сожалению, а всем остальным.
Я не нашел, чем бы в него запустить, поэтому просто сказал:
– Ты так считаешь?
– Совершенно точно. Еще лет пятнадцать – и достигнешь полового созревания.
Даже после такого я лишь улыбнулся. Забавная штука вообще-то, но меня нынче сколько ни подначивай – мне все, похоже, мало.
