— Что же теперь делать?
— Ничего. Первое — никуда не уезжать. Если ты, не дай бог, попытаешься куда-то скрыться, ты автоматически будешь переведена из разряда подозреваемых в обвиняемые. Второе — нужно доказать существование этого таинственного помощника, а еще лучше — найти его. У вас ведь есть видеокамеры? Скажи Власу, или кто там у вас отвечает за безопасность, пусть скопирует записи с того дня на диск или флеш-карту. Третье — все, что ты мне сейчас рассказала, подробно изложи на бумаге. Заодно опиши машину, в которой вы туда ехали, и другие подробности. И четвертое — если к тебе в будущем придут следователи, обязательно проверяй их документы, переписывай должности и фамилии, после чего незамедлительно звони мне. Хоть ночью, хоть в Новый год, хоть когда. Поняла?
— Да, — закивала Марина, прижимая руки к груди. — А что вы сейчас собираетесь делать?
— Поеду к Кристине. Поэтому держись и ничего не бойся.
Свидание
Однако, прежде чем поехать в изолятор, Павлов все же заехал домой, чтобы принять душ и переодеться. Когда он вышел из ванной, приглаживая мокрые волосы, его взгляд случайно остановился на собственном отражении в зеркале. На него пристально смотрел мужчина средних лет в спортивной форме (на животе даже отчетливо проступали кубики пресса — результаты регулярных тренировок в «Олимпе»), и все бы ничего, но Артему категорически не понравился собственный взгляд. Нет, он, разумеется, был уверенным и преисполненным решимости идти до победного конца, но в нем также проскальзывали всполохи неимоверного напряжения и усталости. Это был взгляд человека, которого, говоря простым языком, все достало.
«Когда все закончится, нужно будет развеяться, съездить к морю», — решил адвокат.
Он быстро проглотил бутерброд, наспех запил его горячим чаем и, облачившись в свежий костюм, выскочил на улицу.
Без проволочек добрался до СИЗО и, пройдя необходимо-нудные формальности, сел ждать Кристину. В томительном ожидании Артем машинально перекладывал бумаги с места на место и вдруг впервые поймал себя на мысли, что… испытывает растерянность перед встречей с Кристиной. Связано ли это с тем, что выяснилось в ходе поездки в Новосибирск? Он не мог дать однозначного ответа на этот вопрос.
Наконец в коридоре раздались шаги, и в кабинет вошла Кристина.
— Привет, — робко улыбнулась она, и Павлов заключил женщину в объятия. — Тебя так долго не было, — ласково прижалась она к Артему.
— Я был на твоей родине.
— Ну, и как там?
— Тепло. Странно, мне казалось, там должно быть прохладнее.
— Иногда в Новосибирске бывает жарче, чем здесь.
Они помолчали, продолжая крепко сжимать друг друга в объятиях, словно боялись, кто кто-то из них в следующее мгновение растает, как дым, и наслаждались секундным счастьем.
— Что у вас тут произошло?
— Умерла одна тетка, — сказала Кристина. — Проблема в том, что мы с ней часто конфликтовали, а теперь вот… утром просыпаемся — а Дина уже холодная. Следователи уверены, что она могла отравиться чем-то. Но это значит, что хотели отравить меня? Что происходит, Тема?!
— Я обещаю, что с твоей головы ни один волосок не упадет.
— Я хочу домой, — уткнулась ему в плечо носом Кристина.
— Кристи, послезавтра суд. Сегодня я хочу встретиться с Милещенко. Если все пойдет, как я задумал, суда не будет, и ты окажешься на свободе.
— Что же ты накопал, Павлов? — слегка отодвинулась Кристина. — Я знаю, ты способен на невозможное. Но со мной хоть можешь поделиться?
— Честно? Знаешь, я только сейчас понял, что чувствует шпион, добывая ценную информацию.
— Я не очень понимаю тебя, — озадаченно сказала Яснова.
— Во-первых, и это самое главное, — я нашел подтверждение твоего алиби в день убийства — ты действительно в этот день была в больнице!
— Слушай, это просто здорово! — обрадовалась Кристина и тут же с надеждой спросила: — Думаешь, это поможет?
— Несомненно. Не буду утомлять тебя рассказами, где я побывал и с кем повидался, но в моем распоряжении есть нелицеприятные факты, касающиеся тех, кто ведет твое дело, Кристи. И твое алиби, вкупе с этими фактами, поможет тебе обрести свободу.
— Иными словами, ты нарыл какой-то компромат?
— Разве у нас сейчас есть выбор? Определись, что тебе важнее. Или мы работаем в одной связке и помогаем друг другу, или надуваем щеки, изображая высокоморальные личности, оставаясь при этом у разбитого корыта.
— Скажи, что я должна делать, Тема? — вздохнула Кристина. — Я ужасно устала и плохо соображаю. Тебе уже известно, что моя сокамерница умерла, и все думают, что она отравилась моими продуктами.
— Я сейчас был у Марины, мы все обговорили. Не думаю, что у твоей сотрудницы будут какие-либо серьезные проблемы. Она, конечно, немного наивна и невнимательна, но мы решим эту проблему. Сейчас главное — ты.
— Ладно, я тебя внимательно слушаю.
— Ты помнишь Артура?
— Кого? Какого еще Артура? — удивленно вскинула брови Кристина.
— Артур Скаков, вы с ним вместе пиццу развозили, — терпеливо пояснил Павлов.
— Ну, был такой, — нехотя протянула женщина. — Хвостом за мной ходил, все на свидания звал… А что?
— Он все еще помнит тебя. Глядя на него, я решил, что ты разбила его сердце. Кстати, он передал тебе свой рисунок с твоим изображением. Мне показалось, очень похоже.
Кристина молчала.
— Хорошо. А кличка Сержант тебе ни о чем не говорит?
Она наморщила лоб, пытаясь вспомнить.
— Я только помню, что Бугров несколько раз называл так кого-то по телефону. Но откуда мне знать, кличка это или он просто по званию к кому-то обращается?
— А имя Алексей Мысков тебе ни о чем не говорит?
Яснова стала массировать пальцы, хмуря брови.
— Вроде нет. Хотя постой, у Бугрова был в отделе какой-то паренек, то ли Носков, то ли Брусков…
— Наверное, все же Мысков.
— Его, случаем, не Алексей зовут? — спросила Кристина.
— Верно. И, как я понял, он тоже питал к тебе какие-то чувства.
— Тема, неужели ты думаешь, что у меня не было поклонников? — подалась вперед Кристина. — В том числе и тайных? Смею тебя уверить, что десять лет назад я не выглядела уродиной! Да, я спала с Бугровым. Да, я знала некоторых его подчиненных. Милещенко был в их числе. Но этого Мыскова-Шмыскова я всего пару раз в жизни видела! Я не обязана помнить всех по фамилиям! — Губы ее задрожали, глаза повлажнели. Павлов терпеливо ждал, когда она успокоится. — Прости меня, я совсем перестала себя контролировать… Но у меня такое ощущение, что ты решил всю мою интимную жизнь перетряхнуть с тех времен!
