— О ком вы?
— Я об Артуре Скакове. В тот день он развозил пиццу по заказу и волею судьбы оказался на пути убийц. Он мешал им приступить к задуманному, и они попросту убили его!
— Не было этого. Он жив! — неожиданно вырвалось у настоятеля, и его мощный голос эхом прокатился под сводом храма. Мужчины молча смотрели друг на друга, и настоятель первый отвел взгляд.
«Это он, — раненой птицей забилась у Артема мысль. — Неужели это все-таки он?!»
— А вы откуда знаете, что ему удалось выжить? — негромко поинтересовался он. — Да, действительно выжил, это просто чудо, что он не умер после таких ударов. Но назвать жизнью то, что сейчас происходит с этим человеком, язык не поворачивается. Он влачит такое существование, что, простите, я думаю, лучше бы он умер.
— Бог не по силам испытания не дает, — пробормотал отец Алексей. — Неисповедимы пути Господни, и в раю первым разбойник был… за крестные страдания…
— Он живет в полуразваленной вонючей конуре, по сравнению с которой свинарник — пятизвездочный отель, — словно не слыша батюшки, продолжал Артем. — В его голове металлическая пластина, причиняющая ему постоянную боль. После этого удара он тронулся умом, потерял работу и здоровье…
— Довольно, — прервал его глухим голосом отец Алексей. — Вы знаете, сколько ко мне приходит прихожан просить о помощи? Я просто не в состоянии удовлетворить каждую просьбу, но, по возможности, стараюсь никому не отказывать! Запомните, Бог никогда не отталкивает руку просящего! Лучше ответьте на мой вопрос.
— С удовольствием.
— Кого вы защищаете, господин Павлов?
Артем медленно поднял голову и посмотрел на настоятеля.
— Вы что ж, думаете, вас никто не узнает? — усмехнулся тот. — Здесь ведь не пещерные люди живут, общественной жизнью тоже интересуются.
— Что ж… — Павлов достал папку и, вытащив фотографию Кристины, продемонстрировал ее замершему настоятелю.
— Не знаю такой, — каменным голосом произнес отец Алексей. — У вас ко мне все? Извините, у меня много дел.
— Пожалуй, все, — сказал Артем. — Я вам очень благодарен за откровенность, отец Алексей.
— Храни вас Господь, — перекрестил его настоятель и отвернулся, всем видом показывая, что Павлову пора убираться восвояси.
— Я улетаю завтра утром, в девять. Мне кажется, есть что-то, что вы хотите сказать, но почему-то не делаете этого, — промолвил адвокат. — Вот мой телефон. Он всегда включен.
— Храни вас Господь, — глухо повторил отец Алексей.
Артем положил на край столика свою визитку. Что-то подсказывало ему, что у этого разговора будет продолжение.
— Ну, как? — спросил его Игорь, когда Артем сел в машину.
— Как в сказке, — выдохнул адвокат. — Чем дальше, тем страшнее.
В его кармане затренькал мобильный.
— Это кто? — спросил скрипучий голос.
— А кто вам нужен?
— Адвокат Павлов, — осторожно произнес голос.
— Вы сейчас с ним разговариваете.
Слегка помешкав, незнакомец сказал:
— Вы вчера были у Одессита. Он просил передать вам одну вещь.
— С ним что-то случилось?
— Я расскажу все при встрече.
Обговорив место и время, Павлов попрощался и, отключив телефон, задумался.
Он мог только догадываться, что за вещь ему хочет передать Одессит, но у него крепло убеждение, что старый лис все же решил раскрыться. Как бы то ни было, Павлов был рад такому известию. Возможно, после получения от последнего из «шипов» этой «вещи» он найдет ответы на многие вопросы.
— Игорь, у меня сейчас одно личное дело, — сказал адвокат. — Я могу попросить тебя об одолжении? А то я и так Григория загрузил по самое «не хочу».
— Конечно, Артемий Андреевич, о чем речь!
— Узнай, пожалуйста, что-нибудь по этому батюшке. По максимуму.
— Когда у вас обратный рейс?
— Завтра в девять утра. А дел еще по горло.
— Постараюсь сделать все, что в моих силах.
— Вот и действуй. Насчет машины не переживай — я уж как-нибудь на частниках справлюсь…
Контратака
Выждав два дня, Владимир Яковлевич сам позвонил Бугрову:
— Добрый день, Дмитрий Олегович. Узнали меня?
Бугров засмеялся, и Милещенко очень удивился — это был жизнерадостный смех человека, которого все устраивает в жизни и самая страшная проблема для него — внезапно вскочивший прыщик на носу.
— Как не узнать-то, Володя, уж тебя я всю жизнь помнить буду, да отхаркиваться при этом.
— Я звоню по поводу нашего разговора.
— Что тебе от меня надо? Я тебе ничего не должен.
Милещенко оторопел. Как это — не должен?
— У вас отшибло память, Дмитрий Олегович? — едва сдерживаясь, проговорил он.
— Отшибло память? Ты как с генералом разговариваешь, сучонок?! — взвился Бугров. — Ты никто, и звать тебя никак, усвоил? Еще раз позвонишь, я лично Ластрыкову сообщу, что ты уважаемых людей от государственных дел отвлекаешь, всякими инсинуациями занимаешься!
Милещенко сглотнул застрявший комок в горле. Ластрыков, директор Следственного комитета, — человек жесткий и бескомпромиссный. И хотя между их структурами давно идет негласная война, ему совершенно незачем знать про его, Владимира Яковлевича, дела. И раз Бугров так спокойно козыряет именем его главного шефа, это может говорить только об одном — генерал считает, что ему совершенно нечего бояться. Но отчего произошла такая перемена?
— В следующий раз записывайся на прием, полковник Милещенко, — чеканя слова, проговорил Дмитрий Олегович и повесил трубку.
Милещенко испытывал одновременно и изумление, и жгучую ярость. Вскоре эмоции улеглись, их сменили холодный рассудок и логика. Что же могло такого произойти, чтобы Бугров, который в ту встречу готов был ползать перед ним на коленях, вдруг пошел в контратаку? Он договорился с Павловым? Но что сможет сделать этот, пусть и весьма известный, адвокат? Против лома нет приема! Точнее, против ножа с отпечатками этой стервозной бабы!
В войну захотелось поиграть, старый пень? На второй «чеченской» не наигрался?!
Злость снова накатила, как ледяная волна, и полковник хлопнул ладонью по столу, опрокинув на пол ручку с золотым пером.
Ладно, Дмитрий Олегович, не желаете по-хорошему, будет вам по-плохому.
Йогурт
— Подъем! Всем встать!
Прогоняя остатки сна, Кристина легко спрыгнула с нар. В камеру вошел прапорщик-надзиратель, как всегда, помахивая в воздухе связкой ключей.
