— Кристина не сказала, зачем ей отгул? — задал вопрос адвокат.
— Нет, — помотал головой Артур. — Слушайте, а где она сейчас? И что вы знаете о ней? Вы… ее муж? — смущенно спросил он, нервно ковыряя заусенцы на грязных пальцах.
— Нет, я не муж.
— Она хоть вспоминает обо мне? Скажите, прошу вас, — дрожащим голосом проговорил Артур, вытирая рукавом одинокую слезу.
— Да, — соврал Павлов. Ненавидя обман, он, глядя на этого жалкого, больного и несчастного человека, не мог не солгать. — Она просила передать тебе привет.
— Она приедет сюда? — заволновался Артур. — Она не говорила?
— Не знаю, Артур. С тех пор все очень изменилось. Как ты думаешь, кто были эти люди в масках?
— Я не знаю. Говорят, что это другая банда, но я не верю.
— Почему?
— Это мой маленький секрет, — снова рассмеялся Артур. — Если я вам скажу, меня точно закатают в асфальт.
— За что? Ты знаешь, кто на тебя напал?
— Мне плохо. Мне тяжело говорить, — нахмурился Артур.
— Похоже, вам пора, — прозвучал за спиной низкий голос отца Артура. Он возник бесшумно, как призрачная тень.
— Папа, подожди, — попросил Артур, с трудом ворочая языком. Кряхтя, он поднялся на ноги и, ковыляя, словно больной краб, поплелся в какую-то комнату. Адвокат выключил диктофон.
— Не гневите Бога! Вы что, не видите, в каком он состоянии? — возмущенно заговорил старик.
— Я уже ухожу. Простите за беспокойство.
Артем вышел на крыльцо, и тут неожиданно его за рукав схватил Артур, державший в трясущейся руке какой-то мятый листок.
— Возьмите. Когда увидите ее, отдайте и скажите, что я всегда буду помнить ее. Пожалуйста.
Павлов взял в руки измятый лист бумаги. На нем простым карандашом была изображена Кристина, причем рисунок был выполнен почти профессионально. Развевающиеся волосы, прищуренные проницательные глаза, тонкий изгиб бровей и чувственные губы, которые он так любил целовать, — да, это была она. Неужели Артур сам это нарисовал?!
— Надо же… Точь-в-точь, — зачарованно произнес Павлов. — Да у тебя талант, парень.
— Я давно рисую. Но это — самое лучшее из того, что у меня когда-то получалось. Если есть стимул, человек способен на многое. Правда?
— Наверное, ты прав. А теперь, Артур, возьми это. Только не обижайся и не восприми как подачку, — сказал Павлов, протягивая застывшему в изумлении мужчине пачку купюр. — Тебе это пригодится.
— Лучше отдайте Кристине, — попросил Артур, убирая руки за спину, будто Павлов мог насильно всучить ему деньги. — Но все равно спасибо. И знаете, что?
— Что?
— Я вижу, вы добрый человек.
Павлов молчал, не понимая, куда клонит Артур. Между тем тот вновь с опаской посмотрел по сторонам и с заговорщическим видом зашептал:
— Я скажу вам. Тот, кто меня бил по голове, был из милиции. Когда меня вытаскивали из машины, я сорвал у него маску и узнал его. Я получал паспорт в отделении милиции и видел этого человека.
— Кто еще об этом знает?
— Никто. Я хотел рассказать Кристине, но она куда-то пропала, а потом вообще уволилась. Понимаете меня?
— Думаю, что да. Сможешь описать его? Назвать его фамилию?
— Простите, я и так много сказал, — потупил взгляд Артур. — Извините, но я не знаю, кто это. Хотя вы сочтете меня сумасшедшим, но я уверен, что видел его в церкви. Он там работает, представляете? Папа не поверил мне, а я точно знаю. Я почти никогда не ошибаюсь, у меня отличная память на лица. Я даже Кристину по памяти нарисовал.
— Где эта церковь?
— У нас в районе всего две церкви. Одна на реставрации, а вторая… — Он снова схватился за голову, словно его мучила мигрень, и жалко улыбнулся: — Наверное, вы меня считаете психом, да?
— Если я отвечу, в твоем мировоззрении что-то изменится?
— Конечно, нет. Прощайте. Если увидите Кристину, скажите ей… скажите… Нет. Ничего не надо говорить, — вымученно проговорил Артур и торопливо скрылся в доме.
На пороге вновь появился его отец.
— Помощь нам не помешала бы, — сказал он, кивая на руку Павлова, в которой адвокат все еще держал купюры. — Моей пенсии ему на лекарство не хватает.
Артем молча протянул старику деньги:
— Прощайте.
— Всего хорошего.
Подходя к воротам, Павлов осторожно убрал рисунок Артура в папку.
Компромат
Как только Артем приехал в гостиницу, ему тут же позвонил Григорий:
— Привет. Ты не спишь?
— Не дождешься. Я надеюсь, ты звонишь не только пожелать мне спокойной ночи?
— Ага. В общем, я узнал кое-что интересное. Ты готов слушать? Предупреждаю, сообщу только общие факты.
— Я само внимание, Гриша.
— На жену Милещенко зарегистрированы четыре квартиры и коттедж. Три квартиры сдаются в аренду. У Бугрова в собственности две квартиры, два частных дома и земельный участок. Он не парился, все записано на него. Вопросы?
— Один, и самый главный. Кто продавцы? Прошу, пробей бывших собственников, Гриша.
— Никаких проблем. Да, тут еще… я буквально час назад беседовал с ребятами из Управления собственной безопасности, мне намекнули, что Милещенко в свое время был в разработке у ФСКН. Ты понял, о чем я?
— Интересно… Да, конечно, понял. Никогда бы не подумал, что у следователя СК было такое бурное прошлое.
— Теперь что касается Зорина, того самого следователя, который вел дело.
— Ты нашел его?
— Увы, Артем, он давно умер. Но я выяснил кое-что интересное, когда беседовал с родными. Они утверждают, что его уволили сразу после этого дела. Понимаешь меня? А Зорин, по словам бывших коллег, всегда отличался особой принципиальностью и неподкупностью.
— Как он умер?
— Утонул в бассейне. Вроде с сердцем плохо стало. Но его жена, то есть вдова, не верит в это, говорит, у него было отменное здоровье и плавал он лучше дельфина.
— Ясно, — произнес Павлов, про себя решив, что, в общем-то, ситуация запутывается еще больше.
— Какие планы на завтра? Я нужен?
— Я бы съездил на место, где все произошло. И еще мне нужно в одну церковь заехать. Поможешь?
— Пожалуйста. Только я пришлю своего паренька, он с тобой свяжется. В девять утра нормально?
— Это было бы замечательно.
— Хорошо. Если что, сразу звони. Спокойной ночи!
— И тебе добрых снов.
Пепелище
Пареньком, которого обещал прислать Григорий, оказался двухметровый мужчина лет тридцати с коротким «ежиком» на голове, и если бы Артем не знал, от кого он приехал, то решил бы, что это один из местных вышибал.
