– Не понял, – пробормотал он.
– В чем дело? – тут же обеспокоенно спросил Агап, приближаясь к прутьям на стыке их камер.
– Твое… твое лицо… – растерянно пролепетал Танг.
– Что? Что с моим лицом? – Агап тут же принялся ощупывать свою физиономию обеими руками. – Стоп… Мне кажется, или…
– Да, – перебил его сосед. – Твое лицо… стало… более… нормальным. Наверное, таким же, как было раньше… ну или почти…
По крайней мере, рот Агапа больше не был перекошен, а щеки «втянулись» обратно и больше не свисали двумя полупустыми мешками.
– Надо же… – продолжая скользить грязными пальцами по лицу, прошептал исцелившийся мужчина. – Но… как? Неужто… неужто это его последняя сыворотка меня… излечила?
На физиономии у него было написано совершенно искреннее удивление: Агап действительно не понимал, зачем Угрюм сначала напичкал его какой-то отравляющей дрянью, а потом вколол ему противоядие?
– Он, видимо, какие-то опыты над нами проводит, – сказал Танг, вновь начиная чесаться. – Я вот уже скоро все кожу с себя сдеру… такими темпами…
– Что, опять зудит? – с сочувствием глядя на товарища, спросил Агап.
– Ну а то!
– Прямо как вчера?
– Ну, может, не прямо… Черт его знает, короче, как сравнить вчера и сегодня, тем более что непонятно, когда закончилось одно и началось другое!
– Постарайся взять себя в руки как-то, – видя, что Танг очень зол, осторожно посоветовал Агап. – Понимаю, советовать проще, чем реально сдерживаться, но нельзя себя доводить…
– Ты это уже говорил! А я тебе отвечал, что не вижу смысла жить просто, чтобы жить! Что, лучше пусть продолжает над нами измываться? Кому нужны эти муки?
– Ну, меня он, как видишь, почти вылечил обратно… – неуверенно выдавил Агап.
– А, то есть, мне надо всего-то подождать, пока он вколет противоядие? – нервно усмехнулся Танг. – А если он его не захочет колоть? Если у него на меня другие планы? Что тогда?
– Ну мне же захотел почему-то!
– Вчера захотел, а сегодня, может, придет еще какую-нибудь заразу тебе ширнет, и у тебя ноги откажут… Как ты тогда запоешь?
– Сплюнь вот-то! – гневно нахмурившись, воскликнул Агап. – Чего каркаешь? Смерти мне желаешь?
– Да я-то тут при чем вообще? – в свою очередь еще больше разозлился Танг. – Я тебе, что ли, уколы делаю?
Возможно, дело дошло бы даже до нелепейшей потасовки через прутья смежной решетки, если бы в этот самый миг не проснулся достопамятный безногий нео. Его дикий ор немного охладил пыл двух рассерженных хомо, и они на какое-то время переключили внимание на лохматого калеку, который извивался на полу своей камеры.
– Почему он, интересно, на месте лежит? – хмуро глядя на нео, вдруг пробормотал Агап.
– А что ему еще делать? – удивился Танг. – Он же без ног.
– Ну, мог бы ползать… не знаю, сел бы как-то, решетку попытался вырвать – руки-то целы, да и энергии, судя по всему, хоть отбавляй… А он просто валяется на полу, будто какой-то… мешок!
– Ну если так интересно, сам у него спроси, почему он лежит все время, – буркнул темноволосый воин.
Он разодрал себе правое плечо и теперь изнывал от новой боли и зуда, который, увы, никуда не делся.
«Пожалуй, одной кожей тут не ограничишься, – подумал Танг про себя, невольно продолжая свое дело. – Надо сразу до костей сдирать, чтоб нечему чесаться было!»
– Да не ответит он, – сказал Агап, в очередной (который уж по счету?) раз проводя рукой по обновленному лицу: везунчик, судя по всему, до сих пор не верил, что изъяны, вызванные странными инъекциями Угрюма, исчезли. – Дикарь он и есть дикарь, и с хомо без лишней необходимости заговаривать не станет…
– А с чего ты им вообще так заинтересовался? – раздраженно воскликнул Танг. – Ну ревет зверь в клетке, тебе-то чего? Заскучал?
– В смысле – «заскучал»?
– Да в прямом! Ничего не болит – стал по сторонам оглядываться?
– Ты уже, по-моему, с ума сходишь, – тихо произнес Агап, сверля соседа хмурым взглядом. – Еще вчера мы его с тобою вместе обсуждали! Или забыл?
– Иди ты… – буркнул Танг.
Несколько секунд назад он с трудом переборол желание вцепиться в соседа и просто разорвать его на части; теперь же все вдруг разом стало безразлично и неважно. Даже зуд уже не так раздражал, как раньше – ну чешется и чешется, пусть с ним. Сплюнув наружу через просвет между прутьями решетки, Танг с громким вздохом улегся на спину и уставился в потолок. Воину ничего не хотелось. Даже лежание его раздражало, но эта поза требовала от него меньше всего усилий, поэтому Танг ее и выбрал.
«Какой смысл трепыхаться? – мелькнуло в темной голове. – Все равно в живых нас не оставят. Будут пичкать то одним, то другим, то гасить жизнь, то разжигать снова – до тех пор, пока разжигать будет уже нечего».
– Ты сейчас точь-в-точь, как тот дикарь, о котором мы только что говорили, – внезапно заявил Агап. – То орешь, как резаный, то лежишь, как мешок…
– Отвали от меня, ладно? – попросил Танг. – Я не в настроении болтать.
– Ладно. Хорошо, – не стал спорить сосед, однако в голосе его явственно слышалась обида. – Не хочешь, как хочешь…
Танг скосил глаза в его сторону: отклеившись от прутьев решетки, Агап отступил к стене и, прислонившись к ней, уставился на темный зев тоннеля. Угрюма видно не было. Наверное, он уехал на очередную охоту, поэтому и не появлялся.
«А пора бы уже и пожрать чего… – подумал Танг. – Жрать охота…»
Но Угрюм не спешил кормить пленников. Возможно, это было всего лишь очередное испытание для изможденных «подопытных крыс»?
«Плевать. Думать – лень».
Танг закрыл глаза и уснул практически сразу, хотя, кажется, проснулся совсем недавно. Впрочем, даже за столь небольшое количество времени темноволосый воин умудрился испытать целую палитру эмоций – от безразличия до ярости, от страха до негодования – а в конце все свелось к легкому недоумению:
«Что со мной вообще творится?» – с такой мыслью засыпал Танг в тот странный день.
* * *
Когда на горизонте замаячил выход из метро, Громобой довольно крякнул и тут же оглянулся на бабочку: Бо терпеть не могла, когда он выражал эмоции подобным образом. Но крылатый падальщик, кажется, не обратил на нейроманта никакого внимания – или просто не придал его действиям особого значения. Оно и немудрено: выход наружу, о котором так мечтали бородач и его любимая супруга, наконец перестал быть чем-то далеким и практически недосягаемым.
Скоро, очень скоро Громобой с женой смогут обнять друг друг…
Но не раньше, чем Рухлядь разберется с двумя багами, которые дежурили у лестницы.
