– Я уже ухожу, – поспешно вставил Мидрок и, подталкивая пленников в спины, заторопился к выходу.
– Ты понял меня, Карик? – успел услышать Фред, прежде чем арбалетчик захлопнул дверь в покои, и голоса мутантов превратились в неразборчивый бубнеж.
– Шустрей давайте! – прикрикнул на пленников Мидрок. – Теперь еще жратву вам ищи… больно надо…
Фред и Кира послушно потопали вперед, прочь от покоев, где, судя по всему, снова начался ожесточенный спор между завтрашними противниками. Мидрок шагал позади, бормоча всякое:
– Ну ничего… сегодня вы съедите по куску старого мяса… а завтра мы будем есть ваше, свежее, прожаренное до корочки…
Он шумно сглотнул слюну, и Фред невольно поежился – до того омерзительный отклик слова арбалетчика нашли в мыслях вояки.
Пленники и их конвоир устремились куда-то то ли теми же коридорами, которыми шли сюда, то ли иными, но безумно похожими на уже виденные – с неизменными комнатушками и их недружелюбными обитателями. Фред больше не пытался заглядывать в помещения – больно колючими были взоры здешних мутантов. Кира помалкивала, и вояка, не решаясь первым начать разговор, полностью погрузился в свои невеселые думы, связанные с грядущей казнью «через съедение». Снова мелькнула шальная мысль внезапно напасть на их угрюмого конвоира, но Фред опять безжалостно отбросил эту идею, как наиглупейшую: одолеть этакого бугая без оружия у них с Кирой все равно не получится, а даже если бы и получилось, что бы они делали дальше? Искали путь на свободу? Но они ведь даже близко не представляют, как выбираться из странных дикарских катакомб. Это Мидрок тут себя ощущает вольготно, точно рыба в воде, ориентироваться, небось, с закрытыми глазами умеет, а вот его пленникам одной такой прогулки мало, конечно же, чтобы освоиться.
– Ну вот и пришли! – сообщил арбалетчик, когда Фред и Кира поравнялись с очередным дверным проемом.
Практически одновременно повернув головы, пленники уставились на вход в темное помещение. Что находилось внутри, из-за сумрака было не так-то просто рассмотреть, но буквально через несколько мгновений глаза привыкли ко мгле, и спутники увидели стальные прутья решетки, очерчивающей контур тюремной камеры.
– Шагайте! – поторопил застывших пленников Мидрок, и те вынужденно подчинились.
Вот он загнал их внутрь, точно дрессировщик – провинившихся зверей, затем с раздражающим лязгом провел по прутьям ключом и, осклабившись, запер им дверь. Пленники угрюмо взирали на него из-за решетки.
– Завтра все будет кончено, – пряча связку ключей в карман, объявил Мидрок. – И не мечтайте, что вам каким-то чудом удастся избежать съедения.
С этими словами он развернулся и устремился прочь, оставив Киру и Фреда наедине друг с другом и их невеселыми думами, делиться которыми они не спешили.
Просто понимали, что мысли их сейчас и так совпадают.
* * *
Когда впереди показались ржавые рельсы, нейромант наконец понял, где они очутились – в одном из заброшенных тоннелей метро, ныне превратившегося в царство отвратительных руконогов (или багов – кому как больше нравится). Удивительно, но пока что уродливые мутанты не торопились появляться из тьмы и нападать на бредущего по их владениям бородача: видимо, в этих краях дичи было немного, а потому обитатели подземелий охотились в других, более благодатных местах.
«Тем лучше для нас. Хотя расслабляться, конечно же, не стоит».
Это было главное жизненное правило Громобоя – всегда находиться в напряжении, чтобы врагу, коль таковой что-то против тебя задумает, не так-то просто было застать тебя врасплох. Да, изматывает, да, седых волос больше, чем следует, в таком-то смешном возрасте, но пока живой и даже почти не ранен. Шрамы при таком образе жизни неизбежны, однако справедливости ради стоит заметить, что московская Зона далеко не всегда таит в себе смертельную угрозу. Люди гибнут, скорей, по глупости и самонадеянности, чем из-за хитрого расположения ловушек.
Тот, кто знал Громобоя совсем недолго, мог бы на это возразить, что нейромант и сам ходит по Зоне беспечно, даже нагло. Но на самом деле за этим вызывающим поведением крылась уверенность, основанная на массе наблюдений и логических выводов.
Иными словами, бородач вел себя подобным образом, только досконально проанализировав окружающую обстановку. Просто на этот самый анализ ему, опытному стабберу и не слишком опытному нейроманту, требовались считаные мгновения – в отличие от большинства забредающих в Зону бедолаг. Во многом благодаря этому уникальному навыку Громобой до сих пор разгуливал по разрушенному городу, а от тысяч иных людей не осталось даже пепла.
Внезапно проснулся желудок – призывно заурчав, он напомнил хозяину, что нелишним было бы поесть, но Громобой в ответ только невольно скривился.
«Что-то быстро я проголодался… а ведь, казалось бы, только что целую банку съел! Хотя, может, это только кажется, что прошло немного?.. Надо обязательно перекусить, едва окажемся на поверхности…»
Однако уже в следующий миг нейроманту стало не до перекусов, ведь сработало его чутье. Опытные стабберы называли это «шестым чувством» – умение предвидеть опасность и тем самым спасать себе жизнь.
Остановившись на месте, Громобой резко поднял левую руку, и Рухлядь покорно замер рядом с хозяином.
Био, разумеется, среагировал не на жест, а на мыслекоманду, но сторонний зритель, вероятно, решил бы иначе – уж больно синхронно все прошло.
Впрочем, «сторонние зрители», обитающие в заброшенных шахтах метро, не слишком-то интересовались вопросами дрессировки и прочей подобной ерундой. Гораздо больше этих опасных, кровожадных «зрителей» волновало, чем бы набить свое брюхо, дабы унять его неистовое урчание.
Вот и сейчас как минимум одно «дитя подземелья» ошивалось где-то поблизости, явно выжидая момент, чтобы напасть. Но Громобой не зря обучался у лучших стабберов Зоны Трех Заводов – его слух всегда был на высоте, не подвел и теперь: как ни старался таинственный мутант действовать бесшумно, обвести вокруг пальца нейроманта ему не удалось. Бородач мог сделать вид, что ничего не услышал, и позже застать мерзавца врасплох, но решил, что игры в кошки-мышки с обратным перевертышем не годятся для подземных катакомб, где один чувствует себя, как дома, а второй впервые пришел в гости. Поэтому Громобой сразу заявил – я знаю, что ты наблюдаешь за мной, гаденыш.
«Может, это заставит тебя хоть немного понервничать?»
Стоя посреди темного зала, Громобой упрямо вслушивался в окружающий звуковой фон. Где-то вдали тихо шуршали невидимые твари, но они пока что не особо волновали бородача. Куда интересней был другой звук – редкий, но чрезвычайно близкий.
Как будто невидимка находился прямо над путниками.
«Свети!» – мысленно воскликнул он, и Рухлядь направил свой мощный фонарь на потолок.
Поначалу нейроманту показалось, что там никого нет. Однако пару секунд спустя он увидел, как некая продолговатая тень шустро перемещается по темно-серой поверхности, стремясь уйти из-под прожектора Рухляди.
