Предводитель отряда стоял молча, лишь изредка с неудовольствием оглядываясь на Рену, так некстати возникшую на горизонте. Карик явно недолюбливая сестру Бартаба – это было видно по каждому едва уловимому жесту, по каждой гримасе, хоть на секунду задержавшейся на морде мутанта с ружьем.
Впрочем, сестру вождя в племени вряд ли любил хоть кто-то – уж больно язвительной она была, уж больно откровенной.
А откровенность, кто бы что ни говорил, никогда не была в чести.
– Что за глупая традиция – убивать друг друга на потеху публике? – фыркнула Рена.
– Сестра, ты забываешься! – еще больше разозлился Бартаб.
Его огромная правая кисть сжала подлокотник, который моментально потерял былую форму – то ли металл оказался настолько хлипок, то ли вождь чересчур сильно на него надавил своими мощными пальцами. Казалось, при желании Бартаб может смять весь свой трон, точно лист бумаги, и швырнуть им в обнаглевшую сестрицу.
Но Рену, судя по всему, это не слишком напугало – по крайней мере, она с прежней едкостью спросила:
– А, может, забываешься ты, брат? Забываешь, например, о том, для чего наши предки изначально учреждали ритуальный зал?
– Мы проводим там службы во имя наших богов, – прорычал Бартаб. – Разве этого мало?
– Предки завещали, что там следует проливать кровь чужаков. – Рена махнула рукой в сторону пленников, стоящих чуть поодаль. – Но никак не нашу собственную. Не твою. И не Карика.
– Докучливая сука… – услышал Фред тихое бормотание Мидрока: араблетчик явно не любил сестру Бартаба.
– Не выдавай желаемое за действительное! – строго произнес вождь. – Бой за право стать вождем – это тоже одна из древнейших традиций. Мы ее не сами придумали. И если б ты с большим уважением относилась к наследию наших предков, ты бы это знала.
Рассердившись, Рена вскинула голову и бесстрашно уставилась вождю прямо в глаза: Бартабу удалось уязвить сестру.
– А они? Что будет с ними? – спросила дикарка, вновь указывая на пленников.
Отчего-то их судьба не давала Рене покоя.
«Может, хочет сама нас сожрать?» – подумал Фред, с опаской поглядывая на дикарку.
– Какое тебе дело до этих хомо? – хмуро осведомился Бартаб.
– Я просто хочу знать, – упрямо сказала Рена. – Неужто так трудно ответить на вопрос?
Вождь смерил пленников долгим задумчивым взглядом, после чего сказал:
– Велю освежевать их и зажарить.
Фред вздрогнул. Он, в общем-то, не ждал чудес, но в глубине души до последнего на них надеялся. И уж точно вояка не хотел слышать, что их ждет, в таком «формате».
– Прямо сейчас? – уточнила Рена.
– Ну… практически, – слегка удивившись такому вопросу, сказал Бартаб. – А почему тебя это волнует?
– Мне просто кажется удивительным, что такой ярый поборник традиций, как ты, забыл о праздничном пире в честь победителя, – пристально глядя на брата исподлобья, сказала дикарка. – Или этот обычай я тоже выдумала?
– Нет, не выдумала… – медленно произнес Бартаб.
Взгляд его стал размытым, утратил фокус; вождь явно погрузился в размышления. Все, включая Карика и Мидрока, терпеливо ждали, когда он заговорит вновь.
– Молодец, сестра, – наконец сказал Бартаб. – Действительно, столь ценные куски мяса нам лучше отложить на завтра – чтобы зарезать их в честь прошлых вождей… и будущего.
– А пока с ними что делать? – осведомился арбалетчик.
В голосе его явно слышалось раздражение.
– Ты проявляешь нетерпение, Мидрок, – угрюмо заметил Бартаб. – А ты знаешь, как я ненавижу нетерпеливых.
Под его тяжелым взглядом словоохотливый арбалетчик невольно втянул голову в плечи: судя по всему, вождь быстро остывал только после ссор с неуемной сестрицей, а вот другим спуску не давал. И, похоже, любимейшим развлечением Бартаба было подлавливать зарвавшихся сородичей на дерзости и показательно их чихвостить, выливая на голову несчастного весь тот гнев, который накопился в нем за время перепалки с Реной.
«Как это знакомо… Вот только откуда?»
– Прости, Бартаб, – понурившись, буркнул Мидрок. – Забылся.
– Прощаю, – веско сказал вождь. – А по вопросу, который ты задал… Пленников на ночь поместить в тюремное крыло, пусть там до утра посидят.
– И покормить их надо, – вдруг произнесла Рена.
Тут уж даже Карик удивленно на нее уставился.
– Это еще зачем? – нахмурившись, осведомился Бартаб. – Они ж сами – еда!
– А ну как издохнут в клетке? – горячо воскликнула дикарка. – Вот ты, Фред! Скажи: когда ты ел в последний раз?
Судя по хмурому выражению лица Бартаба, странная игра сестры ему совершенно не нравилась. Но прерывать ее великан отчего-то не стал. Поэтому вояка, помедлив, все-таки ответил:
– Вчера вечером.
Воспоминания о банке тушенки, которую они с Кирой в целях экономии разделили пополам, заставили его желудок заурчать с новой силой. Страх успешно забивал голод ровно до этого момента, но вопросы «докучливой суки» все испортили.
– Вот видишь! – мигом позабыв о пленниках, воскликнула Рена.
Бартаб с неудовольствием покосился на сестру.
– Не думаю, что за ночь они умрут, – сказал вождь.
– А если все-таки умрут? – с нажимом произнесла дикарка. – Что тогда? Ты разве будешь есть мертвечину?
Заслышав последнее слово, Бартаб поморщился вновь.
«Надо же, какие они брезгливые! – с удивлением подумал Фред. – Кира говорила, неандертальцы жрут любое мясо, неважно, свежее или падаль, а эти, похоже, тухлятину не любят! Насколько же причудливо в них переплелось человеческое и звериное!»
– Черт с ними, – махнул рукой вождь. – Мидрок! Уведи их в камеру и дай им чего-нибудь пожрать.
– Да жалко как-то… – пробормотал арбалетчик.
– Делай, что говорят! – раздраженно воскликнул Бартаб.
– Вообще-то Мидрок – мой воин, – вдруг заявил Карик.
О нем в суматохе, устроенной Реной, все как-то успели позабыть, но одной фразы хватило, чтобы внимание мутантов и пленников разом оказалось приковано к претенденту на жестяной трон.
– Что? – переспросил Бартаб.
– Мидрок – мой воин, – спокойно повторил Карик. – Он выполняет мои распоряжения.
– А ты – мой воин! – прорычал великан, с трудом сдерживая рвущийся наружу гнев. – И должен выполнять мои!
Казалось, от второго подлокотника очень скоро тоже останется лишь призрачное воспоминание.
– Завтра все может поменяться, – заявил Карик.
– Пока завтра не наступило, вы оба подчиняетесь мне, вашему вождю! – в сердцах воскликнул Бартаб и от переизбытка эмоций ударил себя кулаком в грудь, вероятно, моментально сломав себе несколько ребер. – А, значит, должны делать то, что я говорю!
