Продолжая раздавать указания, нейромант проследовал к дверному проему, который вел наружу, и первым покинул развалины. Спутники шли за ним, стараясь не отставать. Возражений ни у кого не было. Молчаливый Рухлядь, скрипя шарнирами, выпрыгнул наружу через окно и скрылся в неизвестном направлении.
Сердце Лары бешено колотилось в груди, но внешне она старалась казаться совершенно спокойной – ну зачем ее товарищам знать, как взволнована их спутница?
Вид паникующей блондинки еще никому не добавлял уверенности в своих силах.
– Ты в порядке? – тихо спросил Ван, поравнявшись с девушкой.
«Ну вот, все старания прахом…»
– Да, – вымученно улыбнувшись, проронила Лара. – А что, похоже, что я переживаю?
– Походка у тебя немного дерганая, – сознался воин. – Но вообще я не поэтому спросил.
– А почему? – хмыкнула блондинка.
– Просто… переживаю. Столько… событий за последнее время.
– Не так много, как сразу после выхода из бункера, – заметила Лара.
– И тем не менее. Танг пропал, опять же.
– Это да… – нехотя согласилась девушка.
Ее взгляд, устремленный вслед Громобою, тут же утратил фокус, стал рассеянным. Картинки из прошлого замелькали перед глазами. Эти объятия, поцелуи, близость в редкие минуты спокойствия… Если отбросить в сторону каждодневную необходимость выживать вопреки обстоятельствам, они были действительно счастливы вдвоем.
Хотя, может, именно постоянная угроза гибели позволила им стать настолько близкими людьми?..
– В общем, если что, я рядом, – торопливо добавил Ван и ускорил шаг, будто с самого начала хотел догнать нейроманта.
Лара лишь отстраненно кивнула, вся в своих мыслях.
– А, паренек, – оглянувшись через плечо, сказал Громобой. – Чего хотел?
– Да так, ничего… – буркнул Ван.
– Врешь, – беззастенчиво заявил нейромант. – Переживаешь, причем заметно. Из-за брата, поди?
– А? Ну да, конечно…
– Понимаю, понимаю, – закивал Громобой. – Видел бы ты меня, когда пропала Бо! Я поначалу носился по Зоне, как квазимуха, искал ее под каждым камнем, натурально!.. Потом, отчаявшись, так же упорно стал искать смерти, потому что не понимал, зачем мне жить без нее… И как я тогда не погиб? До сих пор ума не приложу… Но в один момент я понял, что Бог не зря дал мне дар нейроманта, и стал использовать его по прямому назначению – бить отвратительных мутантов в хвост и в гриву. Возможно, за это судьба и подарила мне еще один шанс? – Бородач оглянулся через плечо на шагающую следом за ними Бо. – Год прошел, прежде чем мы снова встретились. Представляешь? Год. И мы все равно нашли друг друга. Так что отчаиваться не стоит, Ван.
– Угрюм не будет его год морить, – угрюмо заявил воин.
– Да речь не о годе. Речь о том, что думать о плохом не имеет смысла. Оно, видишь ли, все равно случится, это плохое, если предначертано, а потому настраивать себя на него смысла никакого. Куда правильней верить в лучшее и стремиться к нему. Верить, например, что в том доме, куда мы сейчас идем, найдутся и Угрюм, и Танг. Что это – конец нашего совместного приключения… причем конец счастливый.
Ван покосился в сторону нейроманта и отрывисто кивнул – мол, постараюсь так и настраиваться. Громобой улыбнулся самыми уголками рта.
– Вот и славно, – сказал он и вновь сосредоточился на их цели.
Убедившись, что бородач на него больше не смотрит, Ван облизал пересохшие губы. Он не хотел говорить об этом вслух, но на самом деле воин успел прикипеть душой к их новым друзьям. Да и сложно было этого не сделать – учитывая то, насколько легче стало выживать в Зоне благодаря талантам Громобоя и Бо. При этом за какие-то пару дней ворчливый бородач из неприветливого, даже враждебного бродяги превратился в этакого мудрого и доброжелательного дядьку, который всегда готов поддержать тебя дельным советом или же просто похлопать по плечу, демонстрируя, что он – рядом. Раньше у Вана был Танг, но даже старший брат не мог сравниться с Громобоем по части уверенности в собственных силах. Выходцы из бункера старались не показывать чувств, но в душе до дрожи в коленях боялись окружающего мира; бородач же, похоже, не боялся ничего. Ван еще не до конца понял, чем обусловлена такая отвага – боевым опытом, странным даром нейромантии или невиданным безрассудством, сошел ли Громобой с ума или заматерел настолько, что ужасы московской Зоны просто перестали его пугать? Одно было верно – Ван искренне хотел и дальше путешествовать по здешним диким землям в компании повелителя роботов и его жены, свободно управляющей всякой живностью.
Но черноволосый воин, как и Лара, прекрасно понимал, что спутники их новым друзьям ни к чему – только лишний балласт, этакий ходячий магнит, притягивающий опасности, с которыми тебе приходится раз за разом справляться, рискуя собственной жизнью.
«Нет, Громобой прав, – думал воин, глядя на широкую спину нейроманта. – Танга находим – и разбегаемся. Мы – обратно, в логово. Они… куда-то еще. Пока у нас общая цель, но потом дорожки расходятся…»
Внезапно Ван заметил движение слева. Резко повернув голову, он увидел, как из здания выскочила крысособака и на всех парах бросилась к Громобою. Ван нахмурился: прежде ему не доводилось видеть столь огромных псин.
«Тоже констр? – покосившись на Бо, подумал воин. – Или, может, она, как некоторые дикари, в Красное Поле окунулась и выжила?»
Крысособака замерла, не дойдя до Громобоя несколько метров, после чего медленно уселась на асфальт. Ее глаза по-прежнему были налиты кровью, но в атаку тварь не рвалась – явно Бо постаралась, задавила ее волю своей и заставила выполнять приказы. Посидев немного, крысособака поднялась и поплелась было обратно в здание, когда Громобой, не оборачиваясь, воскликнул:
– Лучше скорми ее Рухляди!
– Ты иногда такой циник, – хмыкнула Бо, но, судя по тому, что псина сменила курс и побежала к бредущему позади роботу, повелительница мутантов вняла просьбе мужа.
Ван с трудом удержался, чтобы не оглянуться на трапезничающего био. Ничего эстетичного в этом зрелище не было – напротив, оно представляло собой этакую квинтэссенцию всего омерзительного, что связано с потреблением пищи. Впрочем, характерный скрежет челюстей и предсмертный лай умирающей крысособаки мимо ушей пропустить оказалось куда как сложней.
«Вот ведь напасть какая, – думал Ван, упрямо не поворачивая голову на звук. – Когда они на нас нападают, мы их бьем мечами, стреляем из пистолей в них, в общем, не щадим… а тут, когда их кто-то сжирает, отчего-то на душе так паршиво становится… И откуда в нас взялось сочувствие к этим кровожадным тварям? Они-то нам глотку разорвут при первой возможности, в десяти случаях из ста, а мы их все равно жалеем…»
Когда скулеж и скрежет окончательно стихли, Ван все-таки позволил себе обернуться и увидел, что стальная морда Рухляди блестит от капель крови, осевшей на помятой ржавой поверхности обшивки. Черноволосого воина от этого зрелища невольно передернуло.
