– Есть хочу, – подумав, сообщила я.
Славка рассмеялась:
– Узнаю тебя наконец-то. А то как статуя, страшно смотреть было. Завтрак скоро готов будет. Слушай, а Валентин никак…
Я покачала головой, молчаливо перебивая подругу и заставляя ее нахмуриться. После того как мы втроем оказались в доме Стефана, отношения с Кайзером Страшных Снов стали ощутимо прохладнее. Нет, ничего особо плохого не случилось. Мы не ссорились. Я даже приняла как должное, что пришлось самой разбираться с Бесе Мэдхен. Спасибо, что дал оберег. Ведь Валентин мне ничего не обещал. Да и толком не предлагал. Обидно? Да. Но в то же время хотя бы честно.
Слова про «будущую жену» да и предложение, сделанное по пути на Бал Горгулий, я старалась не вспоминать. Особенно после того, как узнала, что она… его сестра. Ведьма, порождение тьмы, женщина из хаоса, о которой сложили не одну легенду и сказку. В реальный мир она выйти не может, довольствуясь мирами вроде Зеркалья, тенями и снами. Правда, вот… Влиять может хорошо и оттуда. Она безумна и часто не помнит, что творит. Уважает старших по рангу, только не всегда может их различить. Прожитые века, постоянная злоба и невозможность узнавать, что происходит вокруг, наложили свой отпечаток. Бесе Мэдхен нельзя убить. Она может исчезать и появляться, но навсегда исчезнуть – никогда. Нельзя уничтожить зло и добро. Особенно если они находятся в состоянии, близком к своей истинной сути. В очеловеченном еще все относительно. Валентин борется с сестричкой, но при этом всегда оставляет ей возможность ускользнуть. Да и остальные ребята из Шаттенштадта хоть и могут точить зуб на Бесе Мэдхен, но убивать ее не готовы.
Пусть у меня и был Перстень Снов, но… Вдруг бы что-то пошло не так? Я задвинула неприятные мысли на задний план. Сейчас лучше об этом не думать.
– Никак, – наконец-то сказала ей. – Не готова я становиться Королевой Кошмаров. Да еще и с такой родней.
– Будто твоя лучше, – буркнула Славка и тут же прикусила язык, виновато посмотрев на меня.
Собственно, наблюдать за ней было забавно. По сути, ее спас Стефан. Потом, как выяснилось, он был спокоен за меня, зная, что у меня на пальце Перстень Снов и Валентин не оставит меня в беде. А еще он понимал, что Славка сама не выберется, поэтому и поставил Бесе Мэдхен условие. Отпустить подругу. При этом про себя – ни слова.
До меня тоже не сразу дошло: о собственном спасении он не позаботился. И после того как я попыталась завести разговор об этом, только пожал плечами и дал понять, что не собирается об этом говорить.
– Самопожертвование мне не к лицу, – твердо только и сказал он.
Образ угрюмого рыцаря ему тоже не идет, будем откровенны. Но при этом поступок оставался прежним. Спасая нас, он не думал о себе. Да и приключись что со мной, уверена, не оставил бы в беде.
Славка Стефана по-прежнему недолюбливала. Однако теперь была обязана жизнью. Хочешь или нет – сдерживайся. Впрочем, Стефан тоже, казалось, совершенно не представляет, что ему теперь делать. Неприступный, колкий на язык и холодный, Глава Зеркальщиков, оказалось, способен на человеческие поступки. И это ему явно не нравилось. Точнее, не поступок, а ощущение, которое он, Стефан, теперь испытывал.
Зато Крампе искренне радовался нашему возвращению и скрывать это нужным не считал. Кажется, еще чуть-чуть – и потянет Славку выходить замуж, чтобы под присмотром была. С одной стороны, это было бы невероятно забавно, с другой – Славка слышать не хотела ни про какое замужество, не в силах простить Крампе, что не смог защитить ее тогда в больнице.
И как Клаус ни пытался объяснить ей, что во время Крампусианы Крампус становится уязвим (просто не все это знают), ничего не мог сделать.
– Моя хороша, – улыбнулась я. – Конечно, не предел мечтаний, но и я далеко не печеное в меду яблочко.
Подруга что-то пробурчала про обалдевших сестричек и неугомонных братиков. Паульхен недовольно заворочался, подставил мне под руку брюшко и приоткрыл один глаз, немо вопрошая: чесать-то будешь?
Я тихо рассмеялась:
– Бандит.
– Уру-ру-ш-ш-ш.
– Идиллия, – прокомментировала Славка. – Пошли завтракать.
Предложение было дельным. Поэтому, быстро приведя себя в порядок и надев подобающую одежду (в смысле, сняв пижаму и натянув спортивный костюм), спустилась в столовую.
Стефан уже был там. И ранний гость – вольный художник Эрих Шмидт. С тех пор как он пришел в себя, стал часто приходить сюда. Юноша оказался весьма неглупым и хорошо воспитанным. Именно это не дало ему расслабиться и как следует огрызнуться, когда мы со Стефаном вцепились в него с обеих сторон и принялись вытрясать информацию.
– Я не знаю, как так получилось, – признался тогда Шмидт, сжавшись под нашими взглядами.
Совсем не то уверенное и чуть циничное создание, манившее меня из Зеркалья на крышу. Или мое восприятие играло злые шутки, или впрямь играли чары Бесе Мэдхен.
– Я купил зеркало в прошлом году, тоже было время Крампусианы, – вздохнул он. – На одном из рождественских рыночков возле вокзала. Мне очень понравилась рама зеркала – бронзоватая такая, с зеленью. Увитая стеблями шиповника, ягодками и колючками. В такую могла бы смотреться принцесса Шиповничек, если б после пробуждения ото сна не вернулась к своей сути, а перешла на темную сторону.
– Да уж, – мрачно отметил Стефан. – Ты оказался не так далек от истины.
Эрих закусил нижнюю губу, но потом упрямо продолжил:
– Принес его домой, поставил в комнате. Оно… – Он посмотрел на меня, в глазах промелькнуло сожаление. Не о зле, случившемся со всеми нами, о красоте потерянного шедевра. – Оно было великолепно. И впрямь поверишь, что сотворил какой-то волшебник из сказки.
– Волшебники бывают разные, – заметила я.
Эрих только кивнул:
– Да. Так вот… Так вышло, что тогда я работал над портретом Юстуса фон Либиха. Задание в университете было – нарисовать кого-то из предков… А потом, через несколько дней, я случайно разбил зеркало. Сам порезался, и его было уже не склеить…
В общем, то ли Шмидт сильно вложил душу, то ли на зеркале были какие-то чары Бесе Мэдхен, но кровь Эриха в итоге пробудила не только Злую Девочку, но и ее мощь. Душу Эриха утянуло в Зеркалье. А еще она каким-то образом вызвала дух фон Либиха. Правда, тот остался в Зеркалье, как только исчезли чары ведьмы.
Долгое время Шмидт не знал, где находится. Потом уже, когда пришла фрау Леманн, смог выбираться бродить в реальный мир. Бесе Мэдхен тем временем набирала силу и сумела забрать душу Юргена Леманна. Жена последнего учуяла, что рядом бродит шатта, и попыталась втянуть и ее к себе. Но фрау Леманн так просто не далась и провела ритуал с кровью. Правда, Эрих его предназначения не знал.
Все складывалось в единую картинку. Печальную и отталкивающую. Из-за нее умерли двое: фрау Леманн и Райн. Одна пыталась защитить своего мужа, другой полностью отдал себя ради моего исцеления. Бесе Мэдхен уничтожила обоих. Она нарушила ритуал объединения дара, она во время обряда на суженого пришла ко мне, приняв облик Теневого Короля.
