Павар смущенно кашлянул и заявил:
— Слушай, Видад, ты реально сморозил глупость.
Его поддержал Дугани:
— Согласен со старлеем.
— Да, похоже на то, — согласился Файдар. — Ладно, лейтенант, ты уж извини.
— Это как? Ты ведь оскорбил меня.
— И что теперь? Драться будем?
— Да заканчивайте вы гнилые базары, — выкрикнул Павар. — Угомонитесь.
— Без пузыря теперь точно не обойтись, даже без пары литров. Я принесу водку и закуску, — проговорил Дугани.
Хазани покачал головой.
— Я не буду. За рулем. Да и желания особого нет. Поеду домой. Ваша цель — Гасани, его помощник и, думаю, Исмаил. Вы получили всю информацию, необходимую для того, чтобы зацепиться за этих гадов и замочить их. Вам понадобится всего пара снайперских винтовок, хорошая позиция и момент, когда Исмаил явится к своему хозяину в Даграми. А он точно там нарисуется. Использовать его отряд Гасани может только для охраны своего товара. Значит, он должен ставить людям задачи. Впрочем, вы сами можете разработать план. Дерзайте, а я поехал.
— Обиделся, — сказал Павар.
— На обиженных воду возят. Или, как говорили у нас в полку, хрен на них кладут, — отпарировал Хазани.
— Да не обижайся ты, лейтенант, — проговорил Дугани. — Не так разговор пошел, бывает.
Файдар поднялся и сказал:
— Извини еще раз, лейтенант. После того как я собственными руками вытащил из-под завалов голову жены и половину тела дочери, нервы стали ни к черту.
Хазани посмотрел на этого человека, пережившего столько страданий.
— Ладно. Проехали. Никаких обид. Но я вам больше не нужен. С Гасани вы вполне в состоянии разобраться и сами. Достаточно установить наблюдение за его особняком и прибить, как раскроется. Раз прапорщик постоянно с ним, то и ему пулю в лоб. Заодно и Исмаилу, если придет. Их прямо там, в Даграми валить надо. Я бы так поступил. Но дело ваше. Рад был познакомиться. Может, наша следующая встреча окажется по-настоящему дружелюбной. Поехал. Удачи.
— Подожди, Муштак, — сказал Файдар.
— Что еще?
— Ликвидировать предателей мало. Надо разрушить весь их преступный бизнес. Это завод, на котором производятся наркотики, и база, откуда они переправляются в Таджикистан, а потом и дальше, в Россию.
— Почему это должны сделать мы?
— А кто еще?
— Интересное дело получается, капитан. Правительству плевать на то, что наркоторговля расцвела пышным цветом по всему Афганистану. Чиновникам — вообще на все, что не касается их кармана. А мы, стало быть, герои, защитники страны?
— У тебя погиб внук, но наверняка будут другие. У нас у всех есть и дети, и внуки. Ты хочешь, чтобы наркотик погубил их?
Хазани присел на прежнее место и сказал:
— Что мы вчетвером можем сделать? У Гасани в подчинении куча народа, вооруженная охрана, целый отряд боевиков. А что мы?
В разговор вступил Павар:
— Если действовать с умом, то многое. Здесь главное — ненависть и желание давить эту сволочь.
— Как я понимаю, вы собираетесь создать боевую группу и начать партизанскую войну против Гасани и его бизнеса. Да?
— Да. Мы можем привлечь к этой войне наших сыновей, их друзей, создать крупный отряд, — ответил Файдар. — Мы сделаем это, невзирая на то, пойдешь ты с нами или нет.
— Я буду думать.
Файдар кивнул:
— Думай, лейтенант, голова на то и дана. Откажешься, в обиде не будем, поймем, согласишься — хорошо. Решай. Я бы посоветовал тебе по пути домой проехать мимо бывшего Дома советско-афганской дружбы. Да не просто так, а остановиться и пройтись по его внутренностям. По тому, что от него осталось. Там ты увидишь такое, что поможет тебе подумать о смысле бытия.
— Я учту твой совет, капитан.
— Тогда до связи. Прошу, сообщи мне свое решение.
— Да, конечно. До связи.
Хазани внял совету капитана и проехал к бывшему Дому советско-афганской дружбы. Когда талибы захватили Кабул, они расстреливали его с особым рвением, но до конца разрушить не смогли. Сейчас он представлял собой пятиэтажное здание с черными глазницами вместо окон. Повсюду пробоины от снарядов, отметины от пуль. Вокруг груды мусора.
По ним бродили какие-то тени. Назвать этих сгорбленных, тощих существ людьми можно было только условно. Все они находились на грани жизни и смерти, страдали наркозависимостью.
Хазани хотел было поехать домой, но все же зашел в коридор с помещениями по бокам. У самого его начала сидел на корточках человек в черных шароварах, такой же темной, жутко грязной рубахе, обросший так, что видны были только глаза, нос и рот. Волосы свалявшиеся, давно не мытые. Из сандалий торчали длинные черные ногти, загнутые вниз. Такими же страшными были и его руки, которые лежали на коленях и дрожали.
Человек протянул к Хазани дрожащую руку:
— Дай денег!
— Зачем?
— А ты не видишь? Мне надо. Вот моему брату, который лежит в комнате за стеной, уже ничего не требуется, а мне нужно. Совсем немного, сто афгани.
— Я могу купить тебе хлеб, кебаб, накормить. Хочешь?
— Не надо хлеба, кебаба, ничего, кроме дозы. Иначе я умру.
— Я дам тебе сто афгани, если ты ответишь на мои вопросы.
— А ты кто, полицейский?
— Разве я похож на полицейского? Неужели он стал бы говорить с тобой?
— Ладно, спрашивай.
— Сколько тебе лет?
— Двадцать.
Такой ответ крайне изумил Хазани. Он дал бы этому человеку лет пятьдесят, никак не меньше.
— Всего двадцать?
— Исполнится в октябре. Брату было двадцать два.
— Что с ним?
— Он умер.
— Почему не хоронишь?
— Нет сил, денег, вообще ничего, кроме ломки. Смерть рядом. Я ее вижу. Но она не может подойти. Ты мешаешь. Ты мой спаситель.
— Как вы с братом оказались здесь?
— Это длинная история. У нас была большая хорошая семья в Герате. Мы уехали сюда на заработки. Нанялись к торговцу наркотиками. Он обещал хорошо платить нам, а вместо денег стал давать сперва анашу, а потом героин. Все окуталось туманом. Получил дозу — работаешь, как вол, устанешь — дадут еще, и так двадцать часов. Потом похлебка, ночевка в сарае. Когда мы не смогли больше работать, хозяин выгнал нас. Мы пришли сюда. Здесь таких, как мы, много.
— Но для покупки наркотиков нужны деньги. Где вы их берете, если сделать ничего не можете?
— Хорошие люди помогают. Приходит человек, дает героин, пять доз, одну себе колешь, четыре продаешь, пока есть силы. На ночь таблетки. Вчера он не появился. Сегодня мне очень плохо. Есть недалеко торговец. Ему нужны деньги. Но ты ведь здесь не случайно, да?
