Душ «почувствовал» ее приближение, включил воду той температуры, которую она предпочитала, и активировал голографический экран.
Разноцветная радуга повисла в воздухе в том месте, где свет касался воды. Шла передача из студии, контролируемой правительством. Неожиданно ее сменила нелегальная сводка новостей, передаваемая неуловимым «Радио Свободная Земля». Женщина из числа «добровольных журналистов» стояла перед крепостью.
«... И, несмотря на тот факт, что отряд лоялистов потерял тридцать одного человека, им удалось освободить тридцать четыре политических заключенных, причем по крайней мере одного из них знает весь мир. До того, как ее захватили, посадили в тюрьму и пытали, Майло Чен-Чу занимала пост исполнительного директора „Предприятий Чен-Чу“. Зрители старшего поколения наверняка помнят, что дядя мисс Чен-Чу, Серджи Чен-Чу, был первым президентом Конфедерации. Теперь, когда знаменитый промышленник решил отказаться от жизни отшельника, сопротивление получило опытного...»
Пардо с руганью выскочила из душа и влетела в спальню. Выглядела она не самым лучшим образом — мокрые волосы торчат в разные стороны, лицо постарело всего за несколько минут, с тела капает вода.
Ее любовники решили немного развлечься, пока она не видит. Услышав голос хозяйки, они быстро повернулись.
— А ну, прекратите! Одевайтесь и позовите Харко. У нас полно работы.
Форт Мосби мерцал в дневном мареве. Шесть «Стилетов» с ревом промчались в небе, когда челнок опустился на землю. Истребителей Харко, продолжавших болтаться вне досягаемости ракет класса «земля — воздух», нигде не было видно.
Легионеры браво вытянулись по стойке «смирно». Киборги, часть из которых вернулась с учений всего несколько часов назад, стояли сразу за ними.
Взвыли сервомеханизмы, люк открылся, и вышел офицер. Були не знал генерала Каттаби, но, естественно, о нем слышал и надеялся, что слухи правдивы. Многие считали, что генерал человек прямой и всегда говорит то, что думает. Настоящий командир, который предпочитает проводить время со своими людьми.
В последнее время Каттаби служил на Альгероне. Если то, что слышала Винтерс, правда, генерал атаковал мятежников и взял форт в свои руки.
Может быть, Каттаби встречался с его родителями? Нет, вряд ли.
Були окинул взглядом свою армию и пожалел, что генерал не смог привести с собой подкрепление. Впрочем, он прекрасно понимал, какие тому приходилось решать задачи. На Альгероне следовало восстановить дисциплину, структура подчиненности нарушена, а политическая ситуация складывается сомнительная. Возможно, пройдет несколько недель, а может быть, и месяцев, прежде чем Каттаби сумеет выделить ему хотя бы один взвод.
Були отбросил неприятные мысли, расправил плечи и строевым шагом подошел к челноку.
Каттаби задержался на мгновение на верхней ступени трапа, прищурился в резком ослепительном сиянии и попытался понять, что его ждет. Хотя форт Мосби до мятежа использовался главным образом в качестве центральной помойки, он устоял. Почему? Чистой воды удача? Или заслуга человека, направляющегося сейчас к нему, — единственного сына майора Уильяма Були и капитана Конни Кробак?
Знает ли он, что они погибли? Нет, похоже, до полковника эта информация не дошла. В таком случае печальная обязанность сообщить Були о смерти родителей ляжет на его плечи... долг командира.
Лестница слегка раскачивалась под весом генерала. Он ответил на приветствие Були и ступил на землю. Как приятно снова оказаться дома.
То, что начиналось как срочное совещание, созванное для обсуждения последней передачи «Радио Свободная Земля», превратилось в полномасштабный стратегический совет. Стол был завален полупустыми чашками, снимками, сделанными со спутников, распечатками и разными мелочами. Группа только что закончила рассматривать отчет о последнем сражении в космосе. Уничтожение «Самурая» и двух судов сопровождения явилось тяжелым ударом.
Харко потер глаза и повторил вопрос:
— Могут ли лоялисты победить? Нет — учитывая, как обстоят сейчас дела. Да, они контролируют воздушное пространство, включая все, что находится на орбите, однако их преимущество скорее психологического характера. — Он обвел собравшихся взглядом, останавливаясь на каждом в отдельности. — Да, они в состоянии превратить весь Лос-Анджелес в развалины. Если захотят. Как, впрочем, и любой другой город. Но такие действия неразумны с политической точки зрения. Будут тысячи, если не миллионы, жертв. Мы получим моральное преимущество, многие отвернутся от Конфедерации и перейдут на нашу сторону.
Не стоит обманываться по поводу значимости африканского рейда, вылазок в Южной Америке или так называемого движения сопротивления здесь, в Лос-Анджелесе. На Земле им не победить — у них нет единого руководства, не хватает боеприпасов и людей.
— И что же вы порекомендуете нам, полковник? — поинтересовалась Пардо, которая не переставая теребила сережку.
Несколько коротких мгновений Харко боролся с желанием вытащить пистолет и пристрелить Патрицию Пардо, потом ее постоянно ухмыляющегося сынка, а за ними и всех их приспешников. Но несмотря на то, что он получил бы от этого колоссальное удовольствие, Харко понимал беспомощность одиночки. И изо всех сил старался говорить так, чтобы голос звучал спокойно:
— Я советую усилить борьбу с врагом, больше внимания уделять психологическим вопросам и атаковать Конфедерацию там, где она наиболее слаба.
— Умоляю, скажите нам, где же она слаба? — чуть приподняв тщательно подрисованную бровь, спросила Пардо.
— В сенате, — ровным голосом ответил Харко. — Всем известно, что президент Нанкул непременно послал бы в бой силы поддержания порядка, однако, благодаря нашим союзникам, у него их нет. А что, если Серджи Чен-Чу решит вернуться в политику? Он может оказаться опаснее целой бригады легионеров.
— И что вы предлагаете?
Харко с мрачным видом пожал плечами:
— Вы любите политику — отправляйтесь туда, где вы в состоянии принести максимальную пользу.
Пардо почувствовала, как ее охватывает возбуждение. Да! Она обожает сенат — место, где хитрость, обман и взяточничество заменяют целые армии, а от поражения до победы расстояние в несколько лживых заявлений. Конечно, существует и опасность — включая вероятность военного переворота. Однако на каждый удар всегда найдется контрудар. Она отлично разбиралась в искусстве политических интриг.
— Отличная мысль, полковник. Пожалуйста, подберите судно, которое сможет прорвать блокаду. И дайте ему надежный эскорт.
— Слушаюсь, мадам, — кивнув, ответил Харко.
— И еще, полковник...
— Да?
— Мэтью остается за меня.
Больше всего на свете Майло мечтала о свете. Она хотела увидеть его собственными глазами, почувствовать кожей, впустить в душу. Вот почему она уговорила дядю отправиться с ней на парапет. Солнце только еще начало выглядывать из-за восточного горизонта, когда они вышли на прогулку. Отовсюду доносились громкие голоса, выкрикивающие приказы, слышался топот ног, на мачте трепетал флаг. Зазвучал сигнал побудки, эхом отразившийся от стен крепости.
