Придон слушал, лицо его тоже посерело. Он чувствовал, что
съеживается, становится меньше ростом, словно тень могучего Творца, бога более
древнего, чем сами боги, выросла перед ним, а Творец уже протянул к нему
карающую десницу.
– Я должен… – прошептал он такими же серыми и
похолодевшими губами. – Я должен… Нет жизни без Итании!
Вяземайт снова припал к кувшину. Аснерд прокашлялся, сказал
тяжелым, как горы, голосом:
– Придон, я хочу тебе сказать… Посмотри на мир! Ты
видишь, он существует и без нас с тобой. Если вдруг случится ужасное: ты умрешь,
умрет Вяземайт и умрем мы все здесь, то мир этого даже не заметит. Люди будут
все так же пахать и сеять, веселиться, рожать, растить детей, пасти скот,
танцевать на свадьбах… Но если разбудишь Творца, участь твоя и всех нас решена,
как говорит наш волхв, и взвешена. Более того, Творец может уничтожить весь род
людской.
Вяземайт сказал невесело:
– Все те всемирные потопы, которые он уже насылал,
покажутся всего лишь ласковым предупреждением.
– Шлепком по заднице, – прорычал Аснерд. –
Расшалившемуся… Придону тех лет! Люди и раньше раздражали Творца, он уже
населял землю заново. Возможно, на этот раз он вообще захочет вернуть землю в
хаос, погасить Свет, который зажег перед началом Творения, создать что-то иное.
Это все в его власти, Придон!
Слова обрушивались на Придона, словно тяжелые горы. Он
вздрагивал, пригибал голову, лоб покрылся испариной, на висках вздулись
толстые, как пиявки, темные жилы. В глазах было отчаяние, он прошептал:
– Нет жизни без Итании…
– Есть, – возразил Аснерд уже мягче, – а вот
без человечества нет…
– Но как я буду жить?
– Просто, – ответил Аснерд. – Как живет
большинство.
А Вяземайт поерзал в кресле, с кривой усмешкой кивнул на
Аснерда:
– Вон как он живет. Разве не счастлив? Посмотри на его
рожу! А ведь признался, что устрашился сорвать цветок на краю пропасти!
Аснерд смолчал, взгляд был устремлен в пол. Придону
показалось, что от фигуры старого воина пахнуло не порицанием, а странным
сочувствием.
– Но я не устрашился, – ответил Придон пылко.
– Да. Ты не устрашился. Но это касается твоей жизни. А
если всей Артании? Вообще рода людского?
Придон опустил голову. Он весь вздрагивал, неведомые силы
сражались в нем, как могучие рати в тесной долине. Тело дергалось, а на лице
быстро сменялись ярость, страх, неведомая ранее кротость, вдруг снова звериный
оскал, вздутые желваки и воинственно выдвинутая нижняя челюсть, потом
окаменевшие мышцы расслаблялись, уходили вглубь, снова покорность и смирение
перед неизбежностью.
Именно эта покорность и смирение с неизбежностью завладели душой,
когда он вздохнул тяжело и сказал тихо:
– Да, вы правы. Я ничего не могу с собой поделать. Я
поеду за мечом Хорса и сделаю все, чтобы его добыть…
Ибо я – человек! Отказаться, отступить, уступить – это
наступить на горло своей песне… и перестать быть человеком. Не этого ли
возжелал Творец, называемый еще Темным Богом?
Глава 2
У него было суровое лицо, печать обреченности легла, как
густая тень, погасив краски. Аснерд и Вяземайт долго мяли его в объятиях,
всматривались, понимая, что видят в последний раз. Молодые герои уже сидели в
седлах, молчали, чуяли, что происходит нечто важное.
– Прощай, – сказал наконец Аснерд. – Наша
беда в том, что мы, артане, идем до конца.
– Возможно, – добавил Вяземайт невесело, –
артане первыми исчезнут с лица земли… Но будут последними, о ком перестанут
петь!
Они стегнули коней, за ними быстро повернули и унеслись
молодые. Куявы завороженно смотрели вслед, не часто видишь таких героев, даже о
встрече с такими вспоминают всю жизнь и рассказывают дома.
Придон оглядел их, сказал резко:
– Все, возвращайтесь!.. Вон там уже кордон со Славией.
Дунай поглядел, поколебался, сказал с сомнением:
– Ну, вообще-то, можно. Если думаешь, что мне очень
хочется везти тебя в Славию, ошибаешься. Родзяник, Щелепа! Двое воинов выехали
вперед, один сказал:
– Да, мы поедем с ним. В самом деле, тут рукой подать.
Дунай кивнул Придону.
– Если хочешь, могу даже пожелать тебе удачи. Все равно
это не поможет, я кое-что слышал о том, с чем столкнешься. Эти двое поедут с
тобой, это распоряжение Тулея. У героя всегда должны быть, ха-ха, помощники!
Придон оглядел обоих воинов, Дунай назвал их Родзяни-ком и
Щелепой.
– Эти? Почему они? Вон те, – он указал на воинов
сотни, – выглядят куда крепче.
Дунай сказал с усмешкой:
– Я слышу артанина.
– Да, – ответил Придон твердо, – я – артанин.
И пока еще не стыдился этого.
– Не надо обижаться, – сказал Дунай
покровительственно. – Артане по своей дикости в первую очередь замечают
рост и ширину плеч. Да еще, конечно, толщину рук. Но сила не только в крепости
мышц, герой.
Придон пожал плечами. Неясности никогда не нравились, а
когда начинались, он торопливо уходил от них.
– Эти, – сказал он равнодушно, – так эти. Вам
виднее. Лишь бы не мешались под ногами.
Дунай молча повернул коня, взмахнул рукой, сотня воинов
ответила радостным ревом. Придон проследил взглядом, как пошли обратно сразу
галопом, повернулся к воинам.
– Кто из вас кто?
Земля привычно гремела под копытами, он несся на заводном
куявском коне, давая отдохнуть своему скакуну, тот мчался сзади, но и этот
летит так, что земля слилась в серую полосу, а стук копыт превратился в
монотонный шум дождя.
Он пригнулся, прячась от ветра. Не то чтобы ветер так уж
сдует, как сухой лист, просто мешает мечтать и грезить об Итании. А мечтать и
грезить о ней он готов всегда, всюду.
Родзяник и Щелепа неслись следом. К его удивлению, не
отстают, держатся прямо за спиной. Правда, коней им отбирали по всей Куявии.
Рослые кони, сильные, к тому же быстрые и выносливые, как все кони Артании. А
сами Родзяник и Щелепа в доспехах, но без толстых панцирей, всего лишь в
блещущих, как мокрая рыбья чешуя, легких кольчугах.
Обычно держались вплотную за спиной, а когда позволяла
дорога, брали его в подобие клещей и вызывающе посматривали по сторонам, словно
провоцируя нападение. Придон хмуро улыбался, такое рвение понятно, хотят
выказать себя перед ним героями. Сами по себе оба крепкие дубки, могучие, есть
сила в руках, есть жажда показать себя в мужском деле, а не только в дворцовых
покоях, где одни пьянки да распущенные девки, подмигивающие жены беров,
дворцовые сладострастные женщины, непонятно, кто и чем занимается…
