Не успели еще в Наварине похоронить умерших от ран, как новое известие — турки двинулись к крепости. Муссин-заде стягивал к Наварину свои лучшие силы.
— Были Триполица и Модон, теперь нас ждет слава победителей Наварина! — внушал он своим помощникам. — Весь мир опрокинется на врагов Аллаха и сделается орудием их погибели. Так предначертано в книге судеб!
Однако осаждать крепость наместник не решился, а, расположившись лагерем неподалеку, выжидал.
Алексей Орлов на турок со стены крепостной поглядывал поплевывая.
— Боятся гололобые виду нашего грозного!
Однако обеспокоенные случившимся маниотские вожди отрядили своих депутатов к главнокомандующему.
— Османы не отступили, а пошли к озеру, от которого вода по канавам к крепости истекает, — сообщили они Орлову. — Хотят они перерыть канавы те питьевые.
— Далеко ли до озера-то? — поинтересовался тот недоверчиво.
— По короткой дороге дюжина миль будет, — прикинули греки.
— Нет, — покачал головой граф, — в этакую даль я войска посылать не буду. Кровь людская воды дороже!
Да, по правде сказать, и сил у него для такого поиска не было.
Вернулись депутаты маниотские к своим вождям ни с чем. Посовещались те и пошли сами отбивать озеро.
Два дня и две ночи дрались повстанцы и отогнали турок от водопровода, но было уже поздно. Отступая, турки перекопали и разбили все трубы. Наварин остался без воды...
В те дни Алексей Орлов писал в Санкт-Петербург: «Великая государыня! Хотя, кроме крепостей, вся Морея и очищена от турок, но силы мои так слабы, что я не только не надеюсь завладеть ею, но и удержать завоеванные места...»
Тяжело вздыхая, он макал перо в чернила и, скрипя им по бумаге, продолжал: «Лучшее из всего, что мне можно будет сделать, это: укрепить себя сухим путем и морем; зажечь огонь во всех местах... пресечь подвоз провианта в Царьград и делать нападение морской силой. Трудно будет и сие провести в действо, если скоро не придет Эльфинстон».
После долгих раздумий Орлов решился на шаг крайний — грузить войска на суда.
Несколькими днями ранее он отправил на поиски Второй эскадры несколько кораблей под началом Спиридова. На остальные погрузили людей и припасы и вывели на внутренний рейд.
Из журнала капитан-комнадора С. Грейга: «Граф Орлов, видя, что с малыми остатками сухопутных войск более ничего нельзя предпринять в Морее, начал думать об уходе из Наварина и о совершенном оставлении полуострова. Для сего он приказал приготовить три транспорта: “Сатурн», “Венеру” и “Соломбалу” — к помещению и перевозу больных и раненых в порт Магон и для их конвоирования назначил фрегат “Надежда”. Начальство над этим отрядом было поручено контр- адмиралу Елманову, которому приказано сделать необходимые для того распоряжения по приходу в порт Магон.
9 мая через одного грека получено известие, что турецкий флот из 12 линейных кораблей, нескольких фрегатов и других мелких судов прибыл в Наполи-ди-Романию и намеревается обойти кругом Морею, чтобы атаковать русских в Наваринском заливе в то время, как турки, собравшиеся в больших силах в Модоне, нападут на город. В самом деле турки начали показываться в больших толпах на прилежащих высотах, не предпринимая, однако, никаких неприязненных действий. Ко всему этому по совершенном прекращении всякого сообщения с внутренностию полуострова, продовольствие, в котором был уже некоторый недостаток на флоте, стало весьма затруднительно в крепости, где русские войска были почти заперты. Турки отрезали от города воду, испортив водопровод, доставлявший ее с гор. Посему нельзя было более медлить оставлением города, несмотря даже на то что единственное ручательство в успехе состояло в том чтобы, отправив больных и раненых, идти навстречу турецкому флоту и решиться на сражение в открытом море».
С черными кругами — следами бессонницы — под глазами выхаживал Орлов взад-вперед по палубе «Трех Иерархов», рядом курил трубку мрачный Самуил Грейг. Наконец Орлов остановился и, взяв голландскую трубу, навел ее на далекий теперь Наварин. В предметном стекле полыхали пожары. Отложив трубу, граф Алексей обернулся к Грейгу.
— Нынче нам остается, Карлыч, только одно — стараться всеми силами прервать подвоз провианта в Царьград да постараться еще, ежели возможно, возвратить державе издержки, употребленные на сию экспедицию.
— Прежде всего следует искать Спиридова! — ответил, не вынимая изо рта трубки, практичный Грейг.
В последнюю ночь обороны часть маниотских отрядов прорвалась с боем через турецкий лагерь и ушла в горы. С собой унесли они и священные для горцев знамена повстанческих легионов.
К 23 мая 1770 года в Наварине остались лишь часовые. Расстреляв по неприятелю последние заряды, они скинули со стен пушки, взорвали пороховые погреба и шлюпками добрались до стоявших в бухте кораблей. Чтобы огонь был жарче, корабельные артиллеристы били по городу брандскугелями.
— С первым способным люфтом надлежит плыть нам с рейда к острову Цериго, а далее к Кикладам! — советовал Орлову капитан «Трех Иерархов».
Двое суток, поджидая погоду, корабли стояли в бухте, а затем взяли курс на запад.
Выше острова Сапиенца обнаружили паруса. Немедленно сыграли артиллерийскую тревогу. Орудийная прислуга, изготовляя пушки к бою, затыкала уши ватой.
На неизвестном корабле, находившемся на ветре, завидев отряд Орлова, опустили грот-марсель и подобрали фок-марсель, выстрелив при этом из пушки по ветру. Головной «Три Иерарха», находившийся под ветром, в ответ спустил свой марсель и, подобрав грот, пальнул из двух пушек против ветра. На этом ритуал опознания завершился. Неизвестный корабль оказался «Ростиславом», только что закончившим свое затянувшееся плавание вокруг Европы
[46].
За Сапиенцей Орлов разделил отряд. «Надежда Благополучия» с частью транспортов под флагом контр-адмирала Елманова взяла курс на Ливорно, имея на борту наваринских обывателей, больных и раненых. Остальные же отправились на поиск спиридовской и эльфинстонской эскадр. Сам граф Алексей писал в эти дни императрице письма безрадостные: «Ныне не остается мне другого, как стараться запереть подвоз провианта в Царьград и стараться еще, если можно, возвратить государству издержки, употребляемые на сию экспедицию».
