А граф уже пытался купить в Генуе подержанный линейный корабль. Не удалось — сработали британская и французская разведки.
— Куражу занимать не стало! — жаловался Орлов.
Граф не был до конца искренен: мог он дельно потрудиться, умел и отдохнуть... Вокруг Орлова все время крутились всевозможные авантюристы и прохвосты, искатели приключений и просто жадные до российских денег.
Мечтая о скором приходе флота, Орлов не раз говаривал:
— Ежели ехать, то уж ехать до самого Константинополя и освободить всех православных и благочестивых, а особенно греков из-под ига османского. Брат Григорий наступит с одного конца, а я с другого зачну!
А однажды зимним утром перед секретарем канцелярии Домашневым предстал изысканно одетый человек лет сорока, холеные пальцы его еще хранили следы недавно снятых перстней.
Уставший от подобных посетителей, Домашнев отодвинул в сторону утреннюю корреспонденцию и оценивающе осмотрел раннего посетителя.
— Я желал бы получить аудиенцию у графа Орлова! — заявил тот.
— Кто вы такой?
— Я Джакомо Казанова! — Незнакомец торжествующе глядел на орловского секретаря.
— Это мне ни о чем не говорит, — недовольно заметил Домашнев.
— ?!!
— Кто вы такой, каков род ваших занятий и о чем вы желали говорить с их сиятельством?
— Я — известный путешественник, любитель муз и всего прекрасного. С графом Орловым я бы хотел иметь разговор о помощи русской короне!
— Их сиятельство сейчас занят, однако я непременно доложу о вашем визите. Ждите и дайте адрес. В случае нужды вас найдут.
Домашнев сухо попрощался и вновь погрузился в бумаги. На вечернем докладе он рассказал графу о визитере. — Очередной прощелыга! — отмахнулся Орлов. — Некогда мне с оным о музах толковать!
Так бы эта история и закончилась, если бы через несколько дней Алексей Орлов не был приглашен на один из балов местного высшего света, где невольно стал свидетелем обсуждения несколькими дамами весьма важного для Ливорно события.
— К нам приехал сам Казанова! — перешептывались между собой юные девицы и почтенные матроны.
— Говорят, что он устал от любви и хочет воевать с турками!
— Казанова! Он же живое воплощение красоты, мужества и ума! — Ах! Ах! Неужели он не осчастливит нас своим вниманием?
Вернувшись домой, Орлов вызвал Домашнева.
— Вот что, — сказал. — Про того Казанова, что подле нашего крыльца давеча отирался, болтают, что весьма мужествен и умен! К тому же у здешних дам весьма в почете! Разузнай мне, Сергей Герасимович, про сего просителя поподробнее!
Спустя день Домашнев уже мог обстоятельно доложить Орлову, что Джакомо Казанова — по происхождению венецианец, от роду ему сорок четыре года, ранее был аббатом, офицером неаполитанской армии, скрипачом в знаменитом театре Сан-Самуэле. В последнее время ведет свободный образ жизни и, разъезжая по всей Европе, сожительствует со множеством женщин — от дам высшего света до монахинь и горбатых старух. В начале 1769 года Казанова был посажен за свои похождения в испанскую тюрьму, бежал, долго болел, а затем, спустив в Турине деньги, прибыл в Ливорно.
— Имел ли сей шельмец какую-либо связь с нашим Отечеством? — поинтересовался Орлов, не без основания опасаясь возможных шпионов.
— А какой искатель легкой жизни проезжал мимо нас, ваше сиятельство! — резонно заметил секретарь. — Однако прежде него самого у нас побывала его мать — актерка Занетта Казанова. Она играла при дворе императрицы Анны Иоанновны. Сам же он не так давно посещал Петербург, где пытался устроиться библиотекарем к государыне или воспитателем великого князя, но, получив афронт, был выгнан.
— Ну что ж,— заметил граф Алексей, — человек вполне достойный. Пусть прибудет завтра к чаю, приму. У меня сей Казанов большой интерес вызывает!
На следующий день Джакомо Казанова предстал перед графом. — О вас говорят, — начал разговор Орлов, — что вы пользуетесь особой любовью женщин.
— О да, в этом моя сила! — гордо ответил посетитель.
— Но разве можно одновременно и искренне любить такое множество женщин? — продолжил граф.
— Любовь — это только любопытство, а я от природы весьма любопытен!
— Что ж,— зевнул в кулак Орлов, — сие утверждение старо, как мир, в нем нет ничего оригинального!
Лицо графа стало скучным. Он сразу же потерял к визитеру всякий интерес. Ожидание увидеть нечто необычное было обмануто. Перед Орловым стоял самый обычный искатель легкой поживы, каких граф на своем веку перевидал не счесть сколько.
— Что вы желаете нам предложить? — сменил Орлов тему разговора.
— Я желал бы помочь вашему сиятельству в овладении Константинополем!
— Ого! — Орлов усмехнулся. — Что же вы умеете?
— У меня светлая голова и трезвый рассудок. Я храбр и удачлив!
— Возможно, этих качеств вам и хватит, чтобы овладеть гаремом султана турецкого, но для овладения Константинополем сего, увы, недостаточно. Что вы можете еще?
— Это все! Но неужели вам, граф, не нужны люди, подобные мне?
— Милый! — Орлов от души рассмеялся. — У нас, почитай, каждый имеет и светлую голову, и трезвый рассудок, все мы храбры и удачливы, да и в утехах изрядны, а потому надобности в вас не имеем!
Когда за удрученным Казановой затворилась дверь, граф Алексей повернулся к Домашневу. — Более его не пускать! И чего они здесь бросаются на всякую дрянь! Ведь у нас последний гренадер сто очков наперед даст их Казанове!
Так бесславно закончилась попытка легендарного сердцееда стяжать себе воинские лавры во главе российского флота. Через много лет, уже седым старцем, Джакомо Казанова вспомнил о своем визите в мемуарах: «Не имея в то время сердечных дел, прискучив игрой из-за вечных проигрышей и не зная, чем заняться, я возымел фантазию предложить свои услуги графу Алексею Орлову... Читателю покажется по меньшей мере странным, что я вообразил тогда, будто был предназначен для взятия Константинополя. В моем тогдашнем возбуждении я убеждал себя, что без меня русскому графу ни за что не удастся им завладеть; действительно, он испытал неудачу, но я менее уверен сейчас, что это оттого, что меня там не было».
В русских документах сей факт за его незначительностью нигде указан не был...
* * *
Спеша к берегам Морей, корабли Спиридова держались в крутой бейдевинд. Впереди эскадры ходко бежал пакетбот «Летучий». Адмирал наставлял капитанов:
— Теперь мы вблизи супостата, а потому бить тревогу артиллерийскую, пушки зарядить, а на салинги самых глазастых!
Ночью зажженные фитили держали наготове в поварнях. Погода стояла великолепная, а настроение у команд было самое бодрое. Вода выворачивалась под напором дубовых корпусов изнанкой пены, будто чернозем под острием плуга. На шканцах флагманского корабля разоткровенничавшийся Федор Орлов пояснял Крузу, что хлопья пены у бортов напоминают ему шипящее в истоме шампанское. Слыша речи такие, капитан «Евстафия» делал недоуменное лицо...
