— Перво-наперво разузнай все о сей кикиморе, а, кроме того, и о вспоможении нам в отыскании каната да плехта-якоря!
— Шлюпку будем спускать? — поинтересовался Ильин.
— Куда там! — махнул рукой Перепечин. — Ишь как разгулялось !
Дмитрий глянул за борт. Волнение и вправду значительно усилилось. Корабль то и дело ложился попеременно то на левый, то на правый борт, крутясь волчком вокруг положенного на грунт якоря.
— Да, шлюпку на такой волне спускать затруднительно. Не ровен час, опрокинет! — согласился он.
В журнале «Грома» вахтенный штурман тотчас написал: «Свою шлюпку за большим волнением и с боку на бок качанием спустить было никак не можно».
— Езжай с английцами! — распорядился Перепечин. — Да будь поосторожней, очертя голову никуда не лезь. Мне мортирный капитан живехонький нужен. Понял, добрый молодец?
Прикинув, когда пришедшая с берега шлюпка в очередной раз ударится волной о борт корабля, Ильин ловко спрыгнул в нее. Следом за ним кубарем полетел лекарь Брюммер, рассчитывавший посмотреть в деревенской аптеке каких-нибудь лекарств. Очутившись на берегу, лейтенант сразу же отправился в деревеньку Диль, к местному королевскому комиссару Бель- жаменту. Но тот принять русского офицера отказался, сославшись на позднее время. (На самом деле представитель британского адмиралтейства жестоко страдал от глубокого похмелья.)
— Господин комиссар примет вас не ранее восьми утра! — объявил Ильину величавый лакей.
Дмитрий вытащил из кармана часы. Открыл крышку, глянул. Шел четвертый час утра.
— Дотоле ждать здесь не могу! — объявил он лакею. — Будем все делать сами!
Вскоре с помощью местных жителей ему удалось разыскать домик голландского агента, который любезно предоставил русскому лейтенанту своего лоцмана. И снова впереди штормовое море. Волны захлестывали насквозь продрогших гребцов. Сидя на кормовой банке, Ильин твердо правил прямо на принесшую столько забот и волнений «кикимору». Через неполных два часа, стоя на палубе «Грома», лейтенант уже докладывал Перепечину, что судно, навалившееся на бомбардирский корабль, именуется «Коммерком» и идет из Вест-Индии в Лондон, шкипера зовут Вильмсоном, и он обещал с рассветом отыскать канат и якорь, прося лишь помочь ему людьми с «Грома», а за все повреждения непременно заплатит.
Свое обещание английский шкипер исполнил. Канат в тот же день был найден. Его доставили на «Гром», где тут же соединили с оставшимся на корабле концом. Вынужденная стоянка бомбардирского корабля продолжалась.
«Утро 25-го октября было уделено на подвертывание даглиста... В 4 часа дня задул шторм... и с “Грома” отдали другой якорь...
26-го октября... шторм продолжался с дождем; стоящих на рейде 62 судна разных наций.
27 октября... пришел с N английский военный фрегат... стоящих на рейде 58 судов; на “Громе” тянули грот-стень-ванты.
28-го ветер SW средний...; пришло... разных наций купеческих судов 12.
29-го ...к полудню ветер средней силы, идет дождь, стоит на рейде 60 судов; пришло... разных наций 4 судна.
30-го октября... “Гром” пошел к югу, вместе с ним пошло к S разных наций 55 судов. В 2 часа сделался противный ветер, и... “Гром” опять повернул к Дилю, а в половине 6-го часа стал на якорь опять на рейде Доунс».
А дувшие в лоб русскому кораблю ветра все не меняли направления.
Неделю проторчав за мысом Зюйд-Форленд, «Гром» вернулся в Портсмут.
Спустя несколько дней туда пришла и «Европа», которую при входе на Спитхедский рейд английские лоцманы ловко посадили на мель. Повреждения были серьезные. Чуть позже прибыл и нанятый датский пинк «Святой Иоанн» с доблестной командой пинка «Лапоминк».
Так стихийно образовался «Портсмутский отряд», командование которым возложил на себя контр-адмирал Елманов.
Сообщения с театра военных действий за октябрь — ноябрь 1769 года:
27 октября. Граф Витгенштейн с главными силами отряда подступил к Бендерам. Весь день шла сильная пальба с обеих сторон. И хотя турки потеряли много убитых и несколько раз зажигалась крепость, вечером граф Витгенштейн получил приказание следовать на зимние квартиры.
9 ноября. Замечена была сильная партия татар около места у вершины Кальмиуса. Находившийся там донской полковник Колпаков с 200 доброконными казаками отправился за ними в погоню.
16 ноября. Казаки нагнали татар и совершенно их разбили, положив на месте более 100 человек. В числе убитых находились сам предводитель татар Шатимир-ага и славный наездник Хозбагач. У нас убитых ни одного. В тот же день другая партия татар напала на наш пост и захватила 5 человек в плен. Из Бахмута тотчас была выслана команда пикенеров, но полковник Колпаков еще прежде разбил противника, освободив пленных.
Портсмут состоит из трех городков, которые располагаются между морскими заливами. Первый город — сам Портсмут, второй — Комон, а третий — Гаснут.
Портсмутские улицы ухожены, выложены тесаным булыжником, поэтому даже в самый сильный дождь на них чисто. Вдоль моря громоздятся форты с пушками на чугунных колесах. Все ладно и прочно, но мрачно и тяжеловесно. Нет ничего, что бы радовало глаз!
«Гром» оттащили портовым ботом в дальний угол Портсмутской гавани, где он приткнулся у списанного на дрова старого английского фрегата. «Смоляные куртки», свесившись с говейла, кричали:
— Рашен — вел, водка — вел, Архангельск — ка-ра-шо!
Непонятно, каким образом, но через час все громовские матросы уже знали, что пашня начинается здесь с января, а цены на хлеб высокие и с нашими ни в какое сравнение не идут.
На «Европе» и «Северном Орле» — больной на больном. Однако портовые власти сход на берег запретили всем. Лечились, как умели. От простуды кидали в бочку пару каленых ядер и лили с ведра уксус, хошь, пей, а хошь, не пей! От всех других болезней — камфора, на вине настоянная.
Прикинул Елманов, что дальше еще хуже будет, и письмо графу Чернышеву в Лондон отписал возмущенное. Посол тут же потребовал от британского правительства выполнения союзнических обязательств. Побегав изрядно, выхлопотал он и разрешение на пользование Гослазским морским госпиталем.
Теперь больных свозили туда. За полгинеи в неделю наняли переводчика. Спустя несколько дней госпитальный доктор Джон Линдер с возмущением выговаривал Елманову:
— Среди ваших больных есть и такие, беспрестанно хотят кушать и съедают вдвое больше обычного, что очень неприлично!
Контр-адмирал ответил невозмутимо: — Наши матросы и работают за семерых. Издержки мы вам оплатим.
Курс русских червонцев был в тот год в Англии чрезвычайно низок, и закупать любую мелочь приходилось с трудом. Свободно продавали лишь черное английское пиво по 13 копеек за ведро.
Решив вопрос с размещением больных, поехал Елманов к начальнику порта адмиралу Муру. Английский адмирал принял русского холодно, мрачно попивая пиво с яичком. За руку не здоровались. От прямых ответов Мур уклонялся — выполнял инструкцию адмиралтейства. Но и Елманов не уступал.
