– Джулия, – прохрипел он, обнял ее, впился губами в ее рот и стал лихорадочно ласкать грудь, бедра, спину, ягодицы.
Она делала то же самое, поскольку не имела никакого опыта.
Его тело было великолепно, восхитительно, волшебно. Она наслаждалась твердостью его плоти, в то время как он наслаждался ее мягкостью. Их ноги сплелись, тела идеально соответствовали, словно были созданы самой природой друг для друга.
Томас раздвинул ей бедра, и она ахнула, ощутив, как его пальцы трогают потайные складки. Он ласкал ее, дразнил, доводил до края, и она безмолвно требовала большего. А он не спешил. Он двигался медленно, касался ее легко, когда ей хотелось силы. Его возбужденное естество коснулось ее бедра. Она нашла его рукой и легонько сжала. Дыхание Томаса стало прерывистым, а пальцы проникли внутрь ее. Ее страстные крики он приглушал поцелуями, пока ее захлестывали волны удовольствия. Она закричала снова, чувствуя, что вот-вот умрет, не вынеся сладостной пытки. Только тогда он лег сверху и вошел в нее, после чего наслаждение стало еще сильнее. Джулия впилась ногтями в его плечи, обвила его тело ногами, вся во власти умопомрачительных ощущений. Неужели она когда-нибудь сможет им насытиться?
К тому моменту, когда он, выкрикнув ее имя, излил свое семя, она полностью выбилась из сил и была пресыщена удовольствием. Томас обнял ее, и она почувствовала, как сильно и часто бьется его сердце. По щеке Джулии скатилась одинокая слезинка.
Все было не так, как ей запомнилось.
Все оказалось гораздо лучше.
Глава 49
Было уже почти темно, когда Томас помог ей одеться, со знанием дела справившись со всеми завязками, шнуровками и пуговицами. При этом он всеми силами подавлял желание развязать и расстегнуть все снова. Никто из них не задавал никаких вопросов. Какой смысл?
Томас искренне сомневался, что эти долгие часы любви чему-то помогли, – скорее ухудшили ситуацию.
– Ты был прав: Стивен сделал мне предложение, – сказала Джулия, надевая плащ.
Сердце Томаса на мгновение остановилась. Он заставил себя скрыть эмоции и выглядел невозмутимым.
– Ты его приняла? – поинтересовался он, надеясь, что его голос так же бесстрастен, как и лицо. Неужели она пришла бы сюда, если бы приняла предложение другого мужчины? Он затаил дыхание, внимательно следя, как Джулия натягивает перчатки.
– Я весь день его избегала.
Томас сглотнул, но комок в горле никуда не делся.
– Ты должна принять его предложение. Он хороший человек: надежный, честный, благородный.
– Ты пытаешься убедить меня или себя? – горько усмехнулась Джулия и быстро заморгала, чтобы не дать пролиться слезам.
– Я не могу предложить тебе того же, Джулия. Почему ты не сказала «да»?
– Не знаю.
Он взял ее за руки.
– Знаешь. Скажи мне.
Она отвела глаза.
– Возможно, мною движет страх, что я не смогу стать ему такой женой, о какой он мечтает.
Томас ничего не понял. Джулия – сильная, храбрая, умная, страстная женщина. Чего еще мужчина может желать?
– Ты не стала совершенной герцогиней. Зато будешь превосходной женой дипломата, – сказал он и поцеловал ее в лоб.
Она потянулась к нему, поцеловала в губы, и он почувствовал соленые слезы. Неохотно выпустив ее из объятий, сделал шаг назад и протянул ей носовой платок. Джулия взяла его и кончиком пальца прикоснулась к монограмме.
– У меня до сих пор хранится носовой платок, который ты вручил мне в Гайд-парке, когда впервые пришел на помощь.
Джулия смотрела на него в упор – глаза огромные и влажные, губы алые, чуть припухшие от поцелуев. В выражении ее лица было что-то опасное. И Томас внезапно разозлился. Она надеется, что он опять придет на помощь? Сделает за нее выбор? Попросит остаться с ним, разделить это нищенское жилище?
– Ну и что, Джулия? Пойми, я не герой. А Стивен Айвз – герой. Ответь ему «да», выйди за него замуж и живи в радости и довольстве до конца своих дней, – резко сказал он, стараясь заглушить стук разрывающегося от боли сердца. – Забудь меня.
Она подняла глаза, ставшие, казалось, еще больше. В них застыла боль. Томас остался на месте, хотя ему больше всего на свете хотелось броситься к ней, заключить ее в объятия, попросить остаться с ним. Но он упрямо сжал губы. Наконец она собралась с силами, выпрямилась, ее поза снова наполнилась гордостью и достоинством. Она накинула капюшон, и ее плащ показался Томасу монашеской рясой.
– Прощайте, мистер Меррит, – молвила она и ушла, ни разу не оглянувшись.
Он долго стоял у окна, провожая ее взглядом. В комнате пахло сексом и фиалками. Фиалками пахли его руки и волосы.
– Том, – пробормотал он, все так же глядя в окно. – Меня зовут Том.
Глава 50
Принц Линь капризно надул губы, глядя на вошедшую в его комнату Екатерину.
– Вы сегодня выглядите на удивление просто, княгиня. Почти никаких драгоценностей.
Она поцеловала сморщенную щеку и бросила на Томаса горящий взгляд.
– Приходится обходиться малым, старый повеса. В наше время очень опасно носить камни. Костов настоял, чтобы сделали копии моих любимых украшений. То и дело слышишь о кражах, причем не только в тенистых аллеях парков, но и в аристократических салонах. – Тут она выразительно посмотрела на Томаса. – Где же ваша маленькая английская подружка и ее пистолет?
Принимает брачное предложение Стивена Айвза, подумал Томас и почувствовал, как внутри все сжалось.
Линь улыбнулся:
– Она заходила ко мне сегодня утром.
Он закашлялся, и Екатерина, погладив старика по спине, поднесла к его губам платок. Она казалась искренне встревоженной.
– Костов беспокоится о драгоценностях или о своей супруге? – спросил принц, откашлявшись.
Екатерина грустно улыбнулась.
– Генерал любит меня. По-своему. Сегодня он сказал, что я могу взять с собой одного из его солдат для охраны. Я, конечно, отказалась. Он бы выбрал самого большого и сильного бугая, который бы ни за что не поместился в этом скворечнике.
– Вот и хорошо, потому что мы с виконтом не согласились бы ни с кем вас делить. – Линь подмигнул Томасу.
Екатерина щелкнула пальцами, и ее горничная внесла в комнату поднос с горячим супом, хлебом и разбавленным вином. Принц скорчил недовольную мину, но княжна сама села на край кровати и вооружилась ложкой.
– Надо поесть, – твердо сказала она, и принц сделал глоток супа, чтобы сделать ему приятно.
– Расскажите же мне скорее, дорогая, кто из наших дам лишился драгоценностей.
Екатерина нахмурилась.
