– Донован, пожалуй, прав. Вы умны. Да, я был солдатом. Воевал при Йене, Аустерлице и еще во многих других местах.
– Тогда почему вы сменили честь мундира на воровской закон?
Томас услышал бульканье жидкости в металлической фляжке. Эрик пил, не предлагая глотнуть спутнику. Томас уловил запах шнапса.
– Честь? Почему, интересно, некоторые мужчины так озабочены соображениями чести? Мой путь – единственный, который позволит простому человеку добиться справедливости на этом мирном конгрессе, – взять свою долю добычи. Почему короли и принцы должны получить все? Ведь это мы сражались и умирали. А они делят то, что завоевали мы, позабыв о нас. Кстати, о чести они тоже забыли. Так что я возьму то, что мне причитается, силой.
– Я не взломщик, Эрик, – признался Томас, надеясь в последний момент избежать опасной и бесполезной затеи.
– Разве? А Донован поведал, что вы вломились в дома вашего брата – и лондонский и загородный, открыли его личные сейфы и опустошили их.
Томас взял немного наличных и часть драгоценностей матери – его законное наследство, – а все остальное оставил.
– Я член семьи… был им. Никто бы не удивился, увидев меня в доме. И я не рисковал получить пулю в спину.
– Пулю? – задумчиво протянул Эрик. – Здесь вас скорее повесят… если поймают. А тот факт, что вы англичанин, может вам помочь.
В этом Томас имел все основания сомневаться. Каждый иностранец в Вене боялся воров и шпионов. Вероятно, все леди в этой резиденции, как и в любой другой, спали, уложив свои драгоценности под матрас и какое-нибудь оружие – хотя бы нож для разрезания бумаги – под подушку.
Послышались громкое ржание лошадей и возмущенные вопли. Прямо перед воротами дворца столкнулись два экипажа.
Эрик взглянул на него очень спокойно – в упор.
– Теперь ваша очередь. – Он указал на маленькую боковую дверцу, откуда только что отошел стражник, чтобы взглянуть на столкновение. – И даже не думайте вернуться с пустыми руками. Жизнь вашего друга – в ваших руках.
– А хорошего камердинера в наше время так трудно найти, – язвительно буркнул Томас и бесшумно скользнул в калитку.
Спустя мгновение он уже двигался по террасе, которая шла вдоль всей задней части дворца и выходила в сад. Хруст листьев под ногами вызывал спазмы в его сердце.
Томас выругался, заметив неожиданно вспыхнувший над его головой свет, и поспешил скрыться в тени. Он прижался к гладкому камню, ожидая услышать грозный окрик, означавший, что его заметили, но повсюду царила тишина. Он дождался, пока успокоится сердце, и посмотрел вверх.
Кто-то наверху еще бодрствовал и мог его заметить. Он еще раз выругался.
Обратной дороги не было. Томас оглядел фасад, стараясь найти другой путь. Все остальные окна на втором этаже зияли чернотой. Он выбрал последнее, расположенное дальше всех от света, глубоко вздохнул и начал взбираться наверх.
Глава 27
– Майор Айвз просил передать, что хотел бы встретиться с вами в гостиной по возвращении, – сказала миссис Хоз, няня Джейми, проснувшись, когда Джулия на цыпочках вошла в маленькую детскую, чтобы поцеловать сына. – Малыш сегодня капризничал – зубки режутся, – но леди Доротея очень быстро его укачала.
– Леди Доротея? – удивилась Джулия.
– Она спела ему колыбельную, и он сразу заснул.
В течение всего путешествия Доротея не замечала Джейми. Джулия думала, что боль от потери собственного ребенка сделала для нее других детей невидимками.
– Она часто приходит?
– Стала заходить только в последнее время, – сказала няня. – Госпожа с ним очень нежна. Вам не о чем беспокоиться. Я все время рядом. Знаю, некоторые матери дают детям каплю-другую лауданума, чтобы их не беспокоили криком, но я бы никогда не позволила ничего подобного.
– Лауданум? – У Джулии замерло сердце. Она взглянула на мирное личико спавшего малыша. Длинные ресницы лежали на пухленьких щечках.
– Я бы никогда не позволила причинить ему вред, миледи, – повторила няня.
Джулия вымученно улыбнулась.
– Я понимаю. Идите спать. Джейми наверняка проснется рано. – Она так же на цыпочках вышла из детской и закрыла за собой дверь.
Маленькие часы на столе показывали почти три. Джулия прикусила губу. Она немедленно пойдет в гостиную и отдаст Стивену письмо Талейрана, и пусть он решает, надо ли будить лорда Каслри или проблема может подождать до утра. Подумав об этом, она засомневалась.
Поцелуй в напряженный пугающий момент может объясняться благодарностью, но полуночное свидание – нет. Интересно, сколько еще людей, не считая шпионов Талейрана, видели поцелуй и заподозрили худшее?
Нет, письмо подождет до утра. Она увидится со Стивеном за завтраком в присутствии Доротеи. Встреча состоится с соблюдением всех правил приличий. Однако она медлила, глядя на письмо. Темные чернила на белой бумаге в полумраке казались разлившейся кровью.
Джулия положила письмо под подушку и подошла к окну, чтобы раздвинуть шторы, не потрудившись зажечь свечу. Ей не нужен свет, чтобы раздеться и забраться в постель. Несколько секунд она стояла у окна. Шел снег, укутывая белым покрывалом черные ветки деревьев.
Она начала вынимать заколки из волос, складывая их в фарфоровую шкатулку, потом тряхнула головой, и темные пряди рассыпались по плечам и спине.
Услышав какой-то звук, потом глухой удар, Джулия замерла. Неужели Талейран наблюдает за ней даже сейчас, когда она в своей спальне? Нет, не может быть! После всего, что случилось сегодня, ее и так замучают кошмары, и нет смысла добавлять к ним выдуманные страхи.
Она начала расстегивать жемчужные пуговицы на платье и едва не подпрыгнула, заметив нависающую над ней тень. Массивная вешалка для одежды тянулась к ней из угла, в темноте очень похожая на человека.
Джулия мысленно назвала себя истеричкой, сняла платье и швырнула его на вешалку, уничтожив монстра. Разумеется, там никого не было. Комната – ее крепость. Дворец надежно охраняется. Вряд ли можно найти более безопасное место. Никто не шныряет в темноте, никто не подкарауливает, чтобы шантажировать ее, соблазнять. Завтра днем все случившееся покажется уже не таким пугающим. Джулия расправила плечи.
Смелые, решительные действия. Вот ее политика в отношениях с Талейраном, лордом Стюартом и Стивеном.
Мать иной раз упрекала Джулию в излишней смелости и нередко предупреждала, что именно дерзость когда-нибудь доведет ее до беды. События на том роковом балу доказали правоту леди Карриндейл. И в парке с грабителями – тоже.
«Слишком смелая, дерзкая и невоспитанная», – не уставала повторять ее мать.
Джулия села на край кровати и стала снимать чулки. Ее ноги в темноте казались очень длинными и очень белыми. Она подумала о Джеймсе. Он встал под дулами орудий и предупредил других, зная, что сам погибнет. Он должен был знать. Или он надеялся спастись? Он сделал то, что считал необходимым: вышел из безопасной тени, чтобы спасти товарищей.
